|
Договариваюсь на завтра, сегодня лучше нам побыть всем вместе. Пусть и супруга и дочь привыкают к новому месту. Аора хлопочет на кухне, и я убеждаюсь, что готовить она действительно умеет и любит. Ира обычно делала всё молча, спокойно, А эта женщина всё время улыбается, и получается у неё на диво хорошо и вкусно. Едим. Не успеваю нахваливать свою повариху. Она цветёт лёгкой счастливой улыбкой. Юница тоже довольна, как устроилась. Едва заканчиваем приборку после обеда, как за забором раздаётся сигнал машины. Вот и обещанные гости. Женщина спохватывается, но я просто спокойно говорю:
— Ставь чайник. Там Света притащила кучу тортов и печёностей, вот и попьём, и поедим. — Но… Машу рукой: — Да брось ты, у нас всё просто… Юница срывается с места, быстро набирает чайник из‑под крана, затем включает. Молодец, уже осваивается. Слышу стук в двери, выскакиваю с кухни и кричу: — Да — да, входите! Решётчатые лёгкие створки расходятся в стороны, и на пороге появляется Серый с Аллией под ручку, и их дочери, выглядывающие из‑за спин родителей. У обоих взрослых в руках какие то пакеты, девчушки тащат коробки. Я на миг теряюсь, но тут Серёга подводит ко мне поближе свою вторую венценосную половину, протягивает руку, предварительно опустив ношу на пол: — Ну, здорово, Миша! Не выдерживает, сгребает меня в охапку. Крепко обнимаемся, затем отступаем чуть назад. — Ваше величество… К моему удивлению, Аллия, расцветшая и помолодевшая так, что кажется совсем другой женщиной, чем во время нашего бегства, машет рукой: — Ой, да оставь ты все эти формальности, Миша… Затем звонко чмокает меня в щеку. — Ах!.. Слышу изумлённый возглас с кухни, поворачиваюсь — в дверях застыли две фигуры: дочь и жена. Супруга Сергея тоже поворачивается на возглас. Потом вдруг охает и переходит на русийский: — Боги! Аора ун Ангриц! — Ва — вав — ва… Ваше Величество… Гхм. А я и не знал, что они знакомы… Впрочем, не удивительно. Пост бывший муженёк моей половины занимал немалый, так что неудивительно, что дамы знают друг друга. Серый смотрит то на свою жену, то на мою. Потом толкает в бок: — Кажется, сейчас что‑то будет. И верно, едва Аллия делает шаг к Аоре, как перед ней вырастает Юница, растопырив руки: — Тётя государыня! — Юница? Ты — говоришь?! Девочка кивает в знак согласия, потом косится на дочерей Аллии, громким шёпотом, но так, что слышно на всю гостиную, спрашивает: — А это — ваши? — Наши. Вступает в разговор Серый. Потом обращается ко мне: — Ладно. Отойдём на крылечко, на пару сигарет. Пусть пока дамы пообщаются? Я поворачиваюсь к своим: — Я покурить, милая. Юница, веди себя хорошо, ладно? — Конечно, папочка! Сияет та улыбкой. А мы, мужчины, выходим на крыльцо, усаживаемся в кресла. Серёга достаёт пачку сигарет, кладёт на стол. Но я извлекаю сигару из кармашка своей рубахи: — Извини, привычка осталась с Русии. Он кивает, закуривает, прислушиваясь в невнятно доносящимся голосам из‑за прикрытой двери, женским и детским. Затем выдаёт: — Ну ты жук… Кого себе нашёл… — А сам то? Ведь и не словом не обмолвился, что с Аллией сошёлся… Он машет рукой. — Ага. Сошёлся… Это она меня попросту за жабры взяла и в постель затащила. А потом… Пародируя Чапаева добавляет: — Куды крестьянину податься? Впрочем, я не против. Будем считать, что мне повезло. |
