Около часа он мотался по городу: резал углы, скакал зайцем по трамваям, троллейбусам и «светился» в витринах, пытаясь обнаружить за собой слежку. Домой возвратился за полночь усталый и умиротворенный. Его страхи оказались беспочвенными. Шпион успокаивал себя тем, что осталось совсем немного до того дня, когда он навсегда уедет из этой страны и окажется на Западе, в свободном мире, где его ждут богатство, слава разоблачителя тоталитарного режима и козней КГБ. Последнее, что еще держало Сметанина в этой стране, так это мать. По настоянию жены он решил навестить ее.

23 августа Сметанины отправились на Казанский вокзал. С собой он прихватил очки и футляр. Записная книжка-еженедельник осталась в тайнике. Вскоре ее содержание уже не составляло тайны для Алексея Молякова и следователя КГБ подполковника В. Агибалова. Это был дневник-исповедь. В нем содержались данные на сотрудников резидентуры ГРУ и советского посольства в Португалии, раскрывался ряд разведывательных операций, перечислялись агенты, сотрудничавшие с советской спецслужбой, и многое другое, что несло серьезный ущерб национальным интересам СССР. Записи были обильно пересыпаны язвительными выпадами шпиона в адрес агентов, поддерживавших с ним связь, коллег, руководителей и самой страны. Они стали убийственной уликой против него.

Цинизм Сметанина, не остановившегося перед святым — семьей и втянувшего в шпионаж жену, поразил Алексея Молякова и сотрудников опергруппы, повидавших немало предателей самых различных мастей. Теперь, когда в их руках оказались весомые улики, они торопились пресечь преступную деятельность «семейного шпионского подряда».

27 августа 1985 года на основании имеющихся вещественных доказательств, подтверждавших шпионскую деятельность супружеской пары, Следственный отдел КГБ СССР возбудил уголовное дело в отношении Геннадия Сметанина по обвинению в измене родине, а в отношении Натальи Сметаниной — по подозрению в недоносительстве об известных ей фактах шпионской деятельности мужа. Операция по их нейтрализации перешла в завершающую стадию.

В тот же день оперативно-следственная бригада вылетела в Татарию и через несколько часов уже находилась на железнодорожном вокзале. Чета Сметаниных с чемоданами сидела уже там. Диктор объявил о начале посадки на поезд Казань — Москва, и контрразведчики, смешавшись с пассажирами, направились к вагону. Впереди мелькал белобрысый хохолок Сметанина. Он и жена поднялись в тамбур. Несмотря на то что летний сезон отпусков подходил к концу, в купе они оказались одни.

Прошла минута-другая, и суета в вагоне улеглась. Поезд тихо оттолкнулся от перрона вокзала и, набирая скорость, устремился на запад. Позади остались пригороды. За окном мелькали живописные перелески. Их сменили бескрайние, уходящие за горизонт поля пшеницы. Уставшее за день солнце залилось вечерним румянцем и нежным теплом согревало лица пассажиров.

Сметанины, распихав сумки и чемоданы, переоделись в спортивные костюмы и под убаюкивающий перестук колес предались каждый своим мыслям. Муж отсутствующим взглядом смотрел на живописные пейзажи, но был равнодушен к ним. Поездка на родину ничего, кроме раздражения, в душе не оставила. В отчем доме ему все было чуждо. Смотревшая из всех углов убогость в последний перед отъездом день стала просто невыносима. Она преследовала его повсюду: на улицах, больше напоминавших автодром, в магазинах, где орущая толпа ломилась за парой свиных ножек, и здесь, в вагоне, с лязгающей над головой верхней полкой.

Все это было чуждо Сметанину. Всем своим существом он находился там! Там, где, как ему казалось, не будет ни сидевших в печенках блата и дефицита, ни дураков-начальников, ни завистников-коллег. Там, где у него будет все: вилла на берегу Атлантики, роскошный «мерс», имя на первых полосах газет и гонорар с шестью нулями за сенсационные разоблачения «борца с тоталитаризмом и преступлениями монстра — КГБ».