— Ладно. Послушай-ка, а ведь я сегодня какой-то пришибленный, даже не подумал предложить тебе завтрак. А теперь мне нужно торопиться, извини, пожалуйста. Давай, я вызову тебе такси.

Когда такси прибыло, я бросил монету в десять марок и помог ей сесть. Прежде, чем она уехала, я еще успел взять у нее адрес и телефон.

В Центральной конторе РУКА стоял гул обычной утренней жизни. Я только успевал здороваться с сослуживцами, но делал это на ходу, не останавливаясь, чтобы переброситься парочкой слов. Все равно, если и станет известно что-нибудь по-настоящему важное, информация будет быстро доведена до моего сведения.

Проходя мимо клетушки Жюги, я не преминул заглянуть внутрь. Она усердно трудилась, безвольно обмякнув на своей кушетке, и время от времени делала какие-то краткие записи, даже не открывая глаз.

КЕННЕТ ГРЭХЕМ.

Клавиатура связи с центральным компьютером занимала большую часть моего письменного стола. На то, чтобы научиться ею пользоваться, у меня ушло добрых несколько месяцев. Сначала я отстучал заказ на кофе в самой категорической форме, а затем:

«КОРРЕКТИРОВКА ИНФОРМАЦИИ. КЕННЕТ ГРЭХЕМ. ОГРАНИЧЕННАЯ ЛИЦЕНЗИЯ: ХИРУРГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ. ОБЩАЯ ЛИЦЕНЗИЯ: ПРОДАЖА АППАРАТУРЫ ПОСТОЯННОГО ТОКА ДЛЯ ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО СТИМУЛИРОВАНИЯ. АДРЕС: БЛИЖНЕЗАПАДНЫЙ ПРИГОРОД ЛОС-АНДЖЕЛЕСА».

Застрекотала поползшая из щели терминала лента — ответ был мгновенным — петля за петлей ложились на мой стол. Мне даже не нужно было читать, что на ней было написано, для того, чтобы удостовериться в своей правоте.

Новые технологии порождают новые обычаи, новые законы, новую мораль, новые преступления. Деятельность полиции ООН, всех ее региональных управлений в значительно мере была направлена на установление контроля над такого рода преступлениями, которых даже не существовало всего столетие тому назад. Преступность в сфере пересадки человеческих органов явилась следствием неуклонного прогресса медицинской науки на протяжении многих лет, который, в свою очередь, был результатом деятельности миллионов людей, беззаветно посвятивших свою жизнь идеалу исцеления страждущих. Прогресс предоставил возможность воплотиться в жизнь этим высоким идеалам, но, как это обычно бывает, породил новые проблемы.

Еще в тысяча девятисотом году Карл Ландштейнер сумел проклассифицировать различные виды человеческой крови, выделив четыре ее группы и, тем самым, дав миллионам пациентов их первый реальный шанс на то, чтобы остаться в живых после переливания крови. Технология трансплантации органов развивалась параллельно развитию техники на протяжении всего двадцатого столетия. Кровь, кости, кожа, живые почки, живое сердце — все это может быть теперь пересажено от одного тела к другому. Доноры спасли десятки тысяч жизней за эти сто лет, добровольно предоставляя свои тела или отдельные их органы для медицинских целей.

Но число доноров было весьма ограниченным, да и не так уж много людей умирало так, чтобы можно было спасти их органы для пересадки.

Положение резко изменилось около ста лет тому назад. Кому-то тогда пришла в голову простая мысль о том, что если один донор мог спасти больше десятка жизней, то почему должен умирать совершенно бесполезно убийца, которому выносили смертный приговор? Сначала только в нескольких государствах, а затем в большинстве стран по всему миру были приняты законы, согласно которым приговоренных к смерти преступников полагалось предавать смертной казни в специальных клиниках, где хирурги должны были спасать их органы для последующего хранения в запасниках.

Миллиарды людей хотели жить, и вот эти запасники органов содержали саму жизнь. Человек мог существовать вечно, пока врачам удавалось бы заменять его изношенные органы нормально функционирующими. Но они могли делать это только в том случае, если не иссякали запасы органов в специальных хранилищах.

Сотни движений за отмену смертной казни по всей планете почили тихой, незаметной, не отмечаемой в некрологах, смертью.