-  На охоту собрались или пришли ружья чинить? - спросил он, встретившись со мной взглядом.

    -  Кое-что сделать нужно, - ответил я. - Горн долго раздувать?

    -  Ты, прохожий человек, сперва скажи, что тебе надобно.

    -  Пули отлить.

    -  У меня для пуль припаса нет, вот если лошадь подковать, то это можно.

    -  У меня свой припас. Серебро сможешь расплавить?

    -  Никак на охоту за нечистым собрались? - безо всякого удивления спросил кузнец.

    -  Именно.

    -  Дело хорошее, пособлю. Много пуль нужно?

    -  Две, мне и товарищу. Для этих ружей.

    -  Оставляй припас, сделаю в лучшем виде.

    -  А как ты догадался, что мы на нечисть собрались охотиться? - спросил кузнеца Иван.

    -  Чай не на краю света живем. Про господские дела вся округа знает. К тому же на селе бобылка пропала, тоже-то, видно, оборотня дело. Народ в страхе обретается. Меня с собой возьмете? - неожиданно спросил он. - У меня с извергом Иваном Ивановичем давняя дружба, не плохо было бы посчитаться.

    -  Не получится, - ответил я. - На него можно только по одиночке охотиться. Иначе ничего не выйдет.

    -  Ну, коли так - ладно. А то было бы у меня ружье…

    -  Если хочешь поохотиться, я добуду тебе оружие, - пообещал я.

    -  И барин разрешит?

    -  Куда он денется.

    -  Раз так, то пули я вам сработаю самые наилучшие, с крестом. Как раз на нечисть.

    -  Вот и хорошо, наша помощь тебе не нужна?

    -  А ты, что, барин, в кузнечном деле понимаешь? Как помогать собрался?

    -  Как, как - руками.

    -  За руки благодарствуйте, у нас и свои имеются, - насмешливо сказал кузнец. - Нам лучше, ежели головой.

    -  Чем богаты, тем и рады, - отшутился я. - Вот тебе серебряные монеты. Хватит на три пули: две нам и одну тебе?

    Кузнец взвесил на руке горстку серебряных рублей. Одобрительно качнул головой:

    -  Хватит, с излишеством. Ружья оставьте для подгонки пуль. За моим ружьем, коли ты не шутил, сынишка сходит. К вечеру, ежели Бог позволит, будут готовы.

    Мы оставили оружие и в сопровождении «чернокожего» подмастерья вернулись назад в усадьбу. Кузьма Платонович, когда я попросил его дать мальчику ружье для отца, в ужасе замахал руками.

    -  Это Тимофею-то кузнецу ружье! Окстись, батюшка, да креста на тебе нет! Это ж у нас первый бунтарь! Сколько его учили, правили! Покойник Иван Иванович на кнутовой правеж его ставил. Думали, помрет, ан выжил и полютовел пуще прежнего! Да знаешь ли ты, что он чуть к Емельке Пугачеву не убег! Да если б он не таким мастером был, его бы давно в острог посадили! Ишь, чего удумал - Тимофею ружье! Да он похуже оборотня будет!

    Старик так разволновался, как будто кузнец уже стоял у него за спиной с оружием.

    -  Как же он мог попасть к Пугачеву, он во время бунта был еще ребенком! - попытался я урезонить нервного управляющего.

    -  Тимофей - он все может! Хотя и ребенком был, люди зря не скажут!

    -  Ну, коли так, тогда конечно, - пошел я на попятный.