– Скажи мне, что ты была не одна. Скажи.

– Фен, – сказала она с тяжёлым сердцем при мысли о том, что её старый друг стал таким хрупким, что свет его жизни начал мерцать при малейшем дуновении ветра. – Со мной находился Фен. И обнимал меня в ужасной темноте той ночи, пока Кейр не смог вернуться. Если бы я могла обратить Фена, так и сделала бы в мгновение ока, но не могла. – В её голосе слышались слёзы. – Он мой самый близкий друг.

Ноэль застыл на месте.

– Он может свободно входить в эти комнаты?

– Конечно. – После той ночи, когда её ребёнок вышел с кровью, они с Феном больше не были главным и подопечным. – Мы разговариваем здесь, чтобы нас никто не перебивал.

Ноэль сжал её руки. Нахмурившись, Нимра попыталась заставить его собраться с мыслями, но до неё дошёл смысл его вопроса.

– Только не Фен. – Она вырвалась из его объятий. – Он не может причинить мне вред. Это словно убить Амарию.

– Я, – начал Ноэль, – понятия не имею, как работает этот сейф, не говоря уже о комбинации. Я даже не знаю, с чего начать. Но Фен… так много знает о тебе. Например, дату, когда ты потеряла ребёнка, или день, когда твой ребёнок должен был родиться.

Эти нежные слова стали кинжалом для её души. Потому что Ноэль прав. Пять десятилетий назад она изменила комбинацию на день рождения своего потерянного ребёнка, почему то выбрала именно эту цифру. Дата первой пришла в голову, запечатлелась в сознании.

– Не верю. – Холод в голосе, пока она подавляла боль, которая угрожала сломить. – Я не дам криминалисту прийти сюда.

– Нимра.

Она прервала его дальнейшую речь.

– Я поговорю с Феном. Наедине.

Если это сделал её старый друг, она должна знать почему. А если нет – и Нимра не могла заставить себя поверить, что он способен на такое предательство – тогда у него не будет причин обижаться на подозрения.

– Ты же не думаешь, что он встанет и ударит меня ножом, пока я сижу напротив него?

Ноэль даже не пытался скрыть раздражение, но и не остановил Нимру, когда она направилась к двери. Экзетер и Асирани ждал её у подножия лестницы, чтобы поговорить, но она отрицательно мотнула головой, не решаясь заговорить. Всё будет неправильным в мире, пока она не раскроет правду, какой бы ужасной она ни была.

Фена не оказалось дома, но она знала, где он любил бывать, как и он знал её.

– Ах, – сказал он, когда она отыскала его на залитой солнцем каменной скамье на краю пруда с лилиями, его почти чёрные глаза были серьёзны. – Печаль снова садится тебе на плечи. Я думал, вампир сделал тебя счастливой.

Ноэль отступил, как только Фен появился в поле зрения, давая Нимре уединение, в котором она нуждалась. Убитая горем, она села рядом со своим другом, накрывая крыльями траву.

– Я кое что тебе не говорила, Фен, – сказала она, глядя на стрекозу, летающую над лилиями. – Королева умерла не потому, что у неё отказало сердце, а потому, что выпила яд, предназначенный мне.

Даже ветер не тревожил их, и пруд был гладким стеклом под широкими зелёными листьями лилий. Фен долго не отвечал.

– Ты была так печальна, – сказал он, наконец. – Очень, очень печальна в глубине души, там, где почти никто этого не видит. Но я знал. Даже когда ты улыбалась и руководила, ты скорбела. Столько лет ты горевала. – Слёзы жгли глаза, когда он накрыл её руку своей морщинистой. – Я беспокоился, кто будет присматривать за тобой, когда меня не станет, – он шептал старческим голосом, а его пальцы дрожали так, что у Нимры сжалось сердце. – Я думал, что печаль может утопить тебя, сделав лёгкой добычей для падальщиков. – По её лицу скатилась одинокая слеза. – Я только хотел обеспечить тебе покой.