— Пусть уходит, — прогудел Горчаков. — Достанем его в другой раз. Сейчас нам следует думать о…

— Ну уж нет, судари. — Я отшвырнул винтовку и принялся стаскивать плащ. — Не знаю, как вы, а я собираюсь поохотиться.

— Сумасшедший! — Иван обеими руками схватил меня за локоть. — Нас всех там порвут на части… Бога ради, что ты задумал⁈

— Человеку его не догнать, — отозвался я. — А вот я, пожалуй, попробую. И заранее извиняюсь за то, что вам предстоит увидеть, друзья мои.

Последние слова наверняка прозвучали совсем неразборчиво — глотка уже начала меняться. Зубы отросли чуть ли не вдвое, нос и челюсти вытянулись вперед. Ботинки на ногах с треском разлетелись, а одежда лопнула по швам: Талант перекраивал меня, превращая лицо в оскаленную звериную морду, а хрупкое и несовершенное человеческое тело — в другое, огромное и могучее. Чуть ли не впятеро тяжелее прежнего, покрытое меховой броней и самой природой оснащенное убийственным арсеналом. Трансформация далась куда легче, чем когда-либо раньше, и через несколько мгновений я толкнул боком застывшего от удивления Дельвига и с ревом врезался в ряды нечисти.

Упыри тут же навалились со всех сторон, пытаясь схватить меня, но не успевали — на четырех лапах я оказался куда проворнее. Лавировал среди неповоротливых и слабых силуэтов, разбрасывая их, как кегли. Так быстро, что даже само время услужливо замедлялось: сердитые пулеметные очереди превращались в мерный грохот, а нечисть вокруг, казалось, и вовсе застыла на месте.

Я сам не заметил, как оказался рядом с Прорывом. И прыгнул вперед без всяких раздумий: зверь полностью перехватил управление и избавился от всего, что хоть как-то могло помешать нам охотиться. Стрельба, город за спиной, товарищи и даже смертельная опасность вдруг исчезли. Остались только я и два ряда острых зубов, которые следовало как можно скорее вонзить в тощую гнилую шею колдуна.

Тугая пелена легонько коснулась морды и будто попыталась задержать, но потом все же пропустила, и через мгновение я ступил на почерневшие камни. Мертвый мир встретил меня неожиданным простором: то ли у нечисти, наконец, закончились резервы, то ли я каким-то образом смог выбрать дорогу, по которой здесь смело пройти только одно существо.

Колдун еле ковылял на своей палке, забавно подергивая иссушенными плечами, однако убрался уже далеко, и расстояние между нами не спешило сокращаться. Я кромсал зубами попадавшихся на пути Упырей и Леших и мчался огромными прыжками, но каждый шаг приходилось буквально выгрызать, словно сами законы этого мира ополчились против меня и изо всех сил подыгрывали врагу.

Плевать — обойдусь и без союзников. Злоба бурлила в крови, сжигая дотла все прочие чувства, и волокла меня вперед, даже когда казавшаяся безграничной мощь звериного тела уже готова была подвести и закончиться. Разбег — и я всеми четырьмя лапами оттолкнулся от камней, взмыл в воздух, готовясь обрушиться на хрупкую черную фигурку…

Но так и не допрыгнул. Чужая сила остановила меня надежнее каменной стены. Врезала по морде, сбросила вниз, а потом снова подхватила и швырнула обратно, протащив боком по мостовой и ломая кости. От удара потемнело в глазах, и я тут же перестал чувствовать задние лапы. Все тело превратилось в один сплошной сгусток боли, оставив мне только бесполезный слух.

— Человечность, — донесся откуда-то усталый голос. — Удивительное все-таки свойство души. Удивительное и ненужное.

Глава 40

Драка — это движение.