Рати где? — спросил князь, усаживаясь на стульчик около

кровати.

—      Думаю, к Москве идут. Не ближе чем у Нижнего Новго¬рода.

—      Говори самую суть.

—      Прости, государь, но братец твой — воевода никудышный. Татаре обманули его, яко младенца, рать нашу раскидали, поло¬вину людей перебили.

—      Дмитрий где?

—      Его не жди. Говорят, в Литву побёг.

—      А Холмский?

  Он ратников раскиданных собирать остался. Половину вой¬ска, я думаю, приведет.

Великий князь помрачнел. Он долго молчал, потом спросил:

—      А как ты раньше их успел? Ведь ранен.

—      Добрые люди помогли. С поля боя поднял меня Иван Рун и передал одному черемису. Тот, малость подлечив, лесами на¬прямик вывез на реку Оку. А там уж и Москва близко...

—      Черемисы недруги наши. Как это вышло?

—      Не все недруги. Есть, которые Москве радеют,— лоб воево¬ды покрылся испариной, говорить ему стало трудно. Князь заме¬тил это, сказал:

—      Ну, выздоравливай скорей. Ты мне еще пригодишься.

На другой день к литовским рубежам были посланы гонцы. Дмитрий-князь был пойман и заключен в темницу. Василько Со¬кол начал было поправляться, рана зажила, но открылась другая хворь—внутри. Сказалось прежнее тяжелое житье: ордынский плен, турецкий, ватажные мытарства. Стал он сохнуть, хиреть и в день покрова преставился. Хоронили воеводу с почетом, великий князь жене его Ольге обещание дал — за заслуги Сокола не оста¬вить ее и детей без своей милости. И слово свое сдержал.

Время — великий лекарь. Казалось, не перенесет Ольга утраты любимого мужа, но прошли дни, недели, месяцы, годы, жизнь сно¬ва вошла в свою колею. Женился Васятка, пошли внуки, сначала

родился у него сын. Назвали Александром, через год появилась дочка Ирина. И заботиться есть о ком, есть с кем позабавиться. Да и дом весь на ее плечах. Сын все время около великого князя, постельничему в великих хоромах дел хватает.

А великий князь Василий Иванович годы измен все же пере¬жил, из тяжких испытаний вышел с честью. И ему в этом, как и отцу, немало помогла царица крымская Нурсалтан.

Послал великий князь в Бахчисарай боярина своего Василия Морозова. Тот, хоть и претерпел там немало унижений, насилий и бесчестья, однако письмо от Нурсалтан привез. «Великий государь всея Руси, дорогой брат мой,— писала крымская царица,—- докуку твою я всю, как есть, поняла и все, что в моих слабых силах, сде¬лаю. Дорогой муж мой Менгли-Гирей умер, тебе об этом ведомо. Сейчас на троне Магмет-Гирей сидит. Он хоть и мой сын, но меня, старую, совсем не слушает, ханство свое ведет плохо, хочет полу¬чать от всех поминки — и от круля польского, и от тебя, и даже от Казани. А поминки эти со своими женами пропивает, а князья и царевичи с хатунями водят его, куда хотят. А в Казань к сыну моему и брату твоему Магмет-Аминю я человека своего послала, много слов упрека велела передать. Если он меня тоже не послу¬шает, ты с престола его сведи и поставь туда Абдыл-Латифа, он .хоть и здоровьем слаб, но тебе и мне будет послушен...»

И месяца не прошло, как на Москву прискакал гонец из Каза¬ни. Хан Магмет-Аминь писал: «Брату моему великому князю мно¬го-много поклон. Брат твой, государь Казани, тебе челом бьет и просит сделать мир и дружбу по старине, как было с отцом твоим великим князем Иваном. Мы в прошлую войну много пленных тър'' их взяли, их, замиримся если, то отпустим.