|
Их мир очень старый. Он почти умер. Там больше нет простора для творчества. С моей помощью вам, людишкам, может стать намного лучше. Потому что, видишь ли, вы все время мечтаете. Ваше картина мира — это пейзаж с собой посредине, не так ли? Замечательно. Посмотри на себя в этом ужасном платье и грубых ботинках. Ты размечталась, что завоюешь мой мир со сковородкой. Тебе ведь так казалось, храбрая девочка, спасающая младшего брата? Ты думала, что в сказку попадешь? А потом ты бросила его. Ты знаешь, я думаю, быть погребенным под миллиардами тонн морской воды, — это то же, как если бы тебе на голову упала железная гора.
Тиффани не могла думать. В ее голове плыл красный огненный туман. Она не работала. Ее Глубокомыслие было где-то в тумане, пытаясь прорваться и быть услышанным. — Я вывела Роланда, — пробормотала она, все еще смотря на ботинки. — Но он не твой, — сказала Королева. — Он, прошу прощения, довольно глупый мальчишка с толстым красным лицом и свиными мозгами, такой же, как и его отец. Ты оставила своего младшего брата с шайкой воров и спасла испорченного маленького дурачка. «У тебя не было времени! — завопило ее Глубокомыслие. — Ты не успела бы добраться до него и вернуться к маяку! Ты и так еле успела! Ты вывела Роланда! Логичнее было поступить так! Ты ни в чем не виновата! Что лучше: попытаться спасти своего брата и стать храброй, глупой и мертвой или спасти чужого мальчишку и быть храброй, умной и живой?» Но что-то продолжало настаивать на том, что быть храброй, глупой и мертвой все же… более правильно. Что-то продолжало говорить: «Ты сможешь сказать своей матери, что ты видела его, но у тебя не было времени, чтобы его спасти, и поэтому ты спасла кого-то другого вместо него? Она обрадовалась бы, что ты решила так? То, что правильно, не всегда работает». «Это Королева! — завопило Глубокомыслие. — Это ее голос! Это как гипноз! Ты не должна слушать!» — Я предполагаю, что это не твоя вина, что ты так холодна и бессердечна, — сказала Королева. — Скорее всего, это все твои родители. Они, наверное, никогда не уделяли тебе достаточно внимания. И это жестоко, то, что появился Вентворт — они должны были быть осторожнее. И они позволяли тебе слишком много читать. Это не может быть полезно для неокрепшего сознания — знать такие слова, как «парадигма» или «эсхатология». Это приводит к такому поведению, как, например, использование своего брата в качестве наживки для монстра, — Королева вздохнула. — К сожалению, такое случается сплошь и рядом. Я думаю, что ты должна гордиться тем, что не стала еще более эгоистичной и социально опасной. Она обошла вокруг Тиффани. — Это так печально, — продолжала она. — Тебе кажется, что ты сильная, умная, логичная… последовательная. Но это только оправдание того, что ты недостаточно человечна. У тебя только мозг и вообще никакого сердца. Ты даже не заплакала, когда умерла Бабуля Болит. Ты слишком много думаешь , и теперь твои драгоценные размышления подвели тебя . Хорошо, я думаю: будет лучше, если я просто тебя убью, не так ли? «Найди камень! — закричало Глубокомыслие. — Ударь ее!» Тиффани знала о других тварях во мраке. Были люди с летней картинки, но были еще и дремы и Всадник без головы, и Женщины-шмели. Вокруг нее мороз сковывал землю. — Я думаю, что нам здесь понравится, — сказала Королева. Тиффани чувствовала, что от холода онемели ноги. Глубокомыслие вопило: «Сделай что-нибудь !» Она должна была лучше все продумать, подумала она тупо. Нельзя было полагаться на сны. Или… я должна стать настоящим человеком. |
