На дорожке был Фигл. Он сделал себе слегка растрепанные крылья из куска тряпки и какое-то подобие кепки с клювом из соломы и подпрыгивал кругами, как подбитая птица.

— Ах, чипити-чип, порхи-порх! Ой, нет ли тута коты! Ах, дорогуша, я здесь! — вопил он.

А ниже по тропе Крысошлеп, заклятый враг всех птенцов, скользил все ближе, сочился. Тиффани открыла было рот, чтобы закричать, но он уже прыгнул и приземлился всеми четырьмя лапами на маленького человечка. Или по крайней мере на место, где был маленький человечек, потому что тот перекувыркнулся в воздухе, встал перед мордой Крысошлепа и схватил в каждую руку по кошачьему уху.

— Ах ты, кота, брюква! — крикнул он. — Вот для тя, шоб мелких птахов не жрашь, геть тя!

Он сильно боднул кота прямо в нос. Крысошлеп подлетел в воздух и шлепнулся на спину с вытаращенными глазами. Он покосился с холодным бешенством на маленького человечка, который склонился над ним и проорал:

— ЧИП!

Тогда Крысошлеп прыгнул, как умеют это делать только кошки, и, превратившись в оранжевую молнию, пулей занесся в открытую дверь, а потом, злобно зыркнув на Тиффани, забился под раковину.

Фигл осмотрелся, усмехнулся и увидел Тиффани.

— Пожалуйста, не уходи, — начала она быстро, но он исчез, превратившись в пятно.

Мать Тиффани быстро спускалась по тропинке. Тиффани еле успела подобрать жаба и положить его в передник.

— Где Вентворт? Он здесь? — быстро спросила мать. — Он возвращался? Ответь мне!

— Разве он не пошел с тобой в стригальню, мам? — спросила Тиффани, внезапно испугавшись. Она чувствовала, что паника исходила от матери, как клубы дыма.

— Мы не можем найти его! — мать посмотрела на нее диким взглядом. — Я только на минуту отвернулась. Ты точно уверена, что не видела его?

— Но он не мог пройти весь путь назад…

— Пойди и посмотри в доме! Давай!

Госпожа Болит поспешно ушла. Тиффани торопливо высадила жаба на пол и подтолкнула под раковину. Тут же девочка услышала кваканье, и Крысошлеп, обезумевший от страха и замешательства, выскочил оттуда, завертелся у нее в ногах и вылетел за дверь.

Она встала. Ее первая позорная мысль была: «Он хотел пойти посмотреть стрижку овец. Как он мог потеряться? Он пошел с мамой, Ханной и Фастидой!»

И как близко были Ханна и Фастида, которые строили глазки молодым стригалям?

Тиффани попыталась притвориться, что не думала этого, но мысль была предательски хороша, и это было лучшее объяснение, которое можно было найти.

С мозгом одни неприятности — он думает больше, чем иногда хотелось бы.

Но малышу неинтересно уходить далеко от людей! До стригальни целых полмили! И он не может ходить быстро, — после нескольких шагов плюхается на попу и требует конфетку!

Но здесь стало бы намного спокойнее, если бы он потерялся…

Это началось снова — противная, позорная мысль, которую она попыталась заглушить, начиная действовать. Сначала Тиффани достала из банки несколько конфет и зашелестела кульком, перебегая из комнаты в комнату.

Она услышала стук башмаков во дворе — несколько человек спустилось от навесов для стрижки, — но продолжала смотреть под кроватями, в буфетах, даже таких высоких, что малыш никогда не смог бы до них дотянуться, а затем снова смотрела под кроватями, под которыми уже смотрела, потому что это был такой вид поиска. Это был такой поиск, когда вы идете искать на чердак, даже если дверь туда заперта.

После того, как два или три голоса в течение нескольких минут звали Вентворта, она услышала, как ее отец сказал:

— Попытаемся внизу, у реки! — …и это означало, что он тоже обезумел, потому что Вентворт никогда не уйдет далеко без подачки.