– А прилично ли держать пари на этих Играх, принц? – с сомнением в голосе проворчал Гиялорис.

– А почему нет? Прилично по отношению к кому, Гиялорис? К понтифексу?

Я думаю, его сейчас это мало заботит. Пять крон на зеленого!

– Его зовут Мандралиска, – заметил Септах Мелайн. – Он из числа людей вашего кузена. Мерзкий тип, как и большинство из тех, кого вашему кузену нравится держать подле себя.

– Вы говорите о прокураторе? Он приходится мне очень дальним родственником.

– Но, как я понимаю, все‑таки приходится. Как я слышал, этот Мандралиска – его главный дегустатор ядов.

– Кто?

– Стоит рядом с господином и прикладывается к каждому бокалу, который тому подносят, чтобы удостовериться, что пить можно. Я сам видел это на днях.

– А‑а, понятно. Что ж, значит, я поставил пять крон на дегустатора яда Дантирии Самбайла! Мандралиска, так вы, кажется, сказали, его зовут?

– Я с удовольствием поставлю пятерку против него из одной лишь неприязни к этому человеку, – сказал Септах Мелайн, подбросив в воздух сверкающую монету. – Этому Мандралиске, как я слышал, вышибить дух из человека так же легко, как и оттолкнуть прохожего на дороге. Я ставлю на мальчика в алом.

– Престимион, что касается этого моего сна… – вновь заговорил Свор тем же тихим напряженным голосом. – Если вы позволите…

Престимион нетерпеливо повернулся к нему.

– Неужели он был настолько ужасным, что вы должны излить его содержание мне прямо сейчас? Ладно, Свор, валяйте. Валяйте! Расскажите его, и покончим на этом.

Маленький человечек запустил пальцы в тугие завитки своей короткой черной бороды; его лицо приняло самое кислое из доступных ему выражений, так что густые нависающие брови сошлись над переносицей, образовав единую линию.

– Мне приснилось, – сказал он после небольшой паузы, – что старый понтифекс наконец умер, и лорд Конфалюм прибыл в Тронный двор, перед всеми нами провозгласил вас короналем, снял с головы корону Горящей Звезды и, держа ее в руках, протянул вам.

– Пока что я не вижу ничего ужасного, – вставил Престимион.

На поле друг перед другом неподвижно застыли четыре пары бойцов на дубинках. Вместо боевых палиц они держали в руках нетолстые гибкие палки из легкого дерева ночной красавицы.

– Вызывайте противников! – отдал команду судья. – Приготовились! Бой!

Как только раздался сигнал к началу соревнований, Престимион подался вперед, всем корпусом покачиваясь в такт движениям бойцов и четкому ритму стремительно мелькавших дубинок. Этот спорт требовал не столько силы, сколько внимания, скорости реакции и ловкости движений запястья. Палки, имитировавшие боевые палицы, были настолько легки, что ими можно было фехтовать быстрее, чем самой легкой рапирой. Необходимо заранее и точно угадывать действия противника, едва ли не читать его мысли; в противном случае шансов парировать удары почти не оставалось.

Тем временем Свор, почти вплотную придвинувшись к Престимиону, продолжал свой рассказ:

– Принц Корсибар стоял напротив вас в зале, и его рука уже поднялась, готовая изобразить знак Горящей Звезды в тот момент, когда лорд Конфалюм возложит корону вам на голову. Но прежде, чем это свершилось, в зал вступил мертвый понтифекс Пранкипин.

– Очень странное видение, – вставил Престимион, слушавший своего сподвижника вполуха. – Но ведь это был всего лишь сон. – Он повернулся к Септаху Мелайну и с усмешкой толкнул его локтем: – Посмотрите, как дегустатор яда ловко машет палкой! Боюсь, что ваш мальчик в алом пропал.