– Короналем должен был стать я, а не Корсибар.

– Об этом никогда официально не сообщалось.

– Вы отрицаете, что таково было ваше намерение?

– Нет‑нет, – Конфалюм отвел глаза от горящего взгляда Престимиона, – короналем должны были стать вы.

– Но вместо меня им стал Корсибар.

– Да. Да, Корсибар. Вы были лучшим кандидатом, Престимион. Но что я могу поделать? Я благословляю вас, мой мальчик. И только. Все уже свершилось. Власть теперь принадлежит Корсибару.

– Престимион, неужели вы позволите им выставить себя на позор, сделать из вас всеобщее посмешище? – задыхаясь от ярости, вопрошал Гиялорис, когда через некоторое время сторонники Престимиона собрались в его апартаментах. – Нет, перенести это невозможно! Если бы вы не остановили меня, я скинул бы его оттуда, где он расселся, с места короналя в Тронном дворе, сорвал бы корону с его головы и возложил ее на вас.

– Сколько их там было против нас троих, безоружных? – устало спросил Престимион.

– Расскажите‑ка еще раз о планах нового понтифекса – что он намеревается предпринять в связи с этими событиями? – попросил Свор.

– Он намеревается не предпринимать ничего. Он решил спрятаться здесь, в Лабиринте, и позволить Корсибару идти своим путем.

– Как вы думаете, он был причастен к заговору? – спросил Септах Мелайн.

– Нет, – отрезал Престимион, энергично покачав головой. – Вне всякого сомнения, Конфалюм не знал ничего. Это оказалось для него такой же неожиданностью, как и для вас или меня. И это полностью сокрушило его. Присмотритесь к его лицу при случае: он сломленный человек. Я видел там лишь руины Конфалюма.

– Тем не менее ему принадлежит наивысшая власть в этом мире. Мы должны привлечь его на свою сторону, – сказал Септах Мелайн, легко положив ладонь на руку Престимиона. – Это немыслимый произвол! Мы не смеем допустить, чтобы он сошел им с рук! – Обычная холодная безмятежность его взгляда внезапно сменилась тяжелым голубовато‑стальным металлом, сверкающим огнем ярости, на бледной коже острых скул, словно маяки, загорелись два пламенно‑красных пятна, а привычное для всех выражение высокомерно‑презрительного удивления уступило место гневу. – Мы пойдем к нему, Престимион, вы и я, взглянем ему в лицо и доходчиво объясним ему, что он должен немедленно…

– Нет, мой друг, – прервал его Престимион, – нет. Не говорите со мной о том, чтобы взглянуть в лицо понтифексу и объяснить ему, что он должен или не должен делать. Это кощунство. К тому же это совершенно бесполезно.

– Так, значит, Корсибар будет короналем?! – воскликнул Септах Мелайн, воздев руки к потолку.

– А мы благовоспитанно встанем перед ним на колени? – подхватил Гиялорис. – Да, лорд Корсибар. Нет, лорд Корсибар. Не позволите ли мне облизать ваши башмаки, лорд Корсибар? – Он хлопнул в ладоши с такой силой, что от этого звука, казалось, мог пробудиться и покойный Пранкипин. – Нет, Престимион! Я не пойду на это!

– И что вы в таком случае будете делать?

– Ну… Ну…

Гиялорис умолк и с озадаченным видом уставился в стену, беззвучно шевеля губами. Но вдруг его лицо прояснилось, и он повернулся к остальным.

– Я вызову его на борцовский поединок! Да! Вот именно! Как мужчина мужчину, а ставка – трон Маджипура! До трех падений, а Олджеббин, Сирифорн и Гонивол будут судьями, и…

– Да уж, – с нескрываемым отвращением прокомментировал Свор, – это, конечно, лучшее из возможных решений.

– А вы можете предложить что‑то лучше? – Гиялорис требовательно взглянул на маленького человечка.