– Да, – Нилгир Сумананд со смущенным видом глядел в сторону. Этот седовласый человек среднего роста, с большой бородой прежде служил в Малдемаре отцу Престимиона. – Некоторые из них говорили о нем. Не все, но некоторые. Я сказал бы даже, что многие.

– И называли его в разговорах лордом Корсибаром?

– Да, – ответил Нилгир Сумананд хриплым шепотом, вздрагивая, как будто Престимион произнес что‑то ужасно непристойное. – Да, именно так они его называли.

– А не могли бы вы сказать, проявляли ли они удивление по поводу того, что короналем стал Корсибар, а не кто‑нибудь иной? Недовольство или хоть какое‑то волнение?

Нилгир Сумананд не торопился с ответом.

– Нет, – выговорил он после продолжительной паузы. Затем облизал губы. – По правде говоря, я не слышал никаких выражений удивления, господин. Имеется новый корональ, его зовут лорд Корсибар, и им нечего больше сказать по этому поводу.

– Даже несмотря на то, что Корсибар сын прежнего короналя?

– Я не слышал никаких выражений удивления по этому поводу, господин, – повторил Нилгир Сумананд. Он говорил очень тихо, так, что его с трудом можно было расслышать, и не смотрел на Престимиона.

– Но в этом нет ничего странного, – вмешался в разговор Септах Мелайн. – Они здесь рыбаки, а не знатоки конституционного права. Что они могут знать о порядке престолонаследия? Не станут же они размышлять об этом, ожидая, пока рыбка клюнет на приманку?

– Им известно, что для сына короналя занять это место вслед за своим отцом вовсе не обычное дело, – сказал Гиялорис, сердито ударив кулаком по ладони.

– Им также известно, – добавил Свор, – если, конечно, они хоть что‑то знают о знатных обитателях Замка, что принц Корсибар производит впечатление видной и величественной персоны и выглядит как раз так, как, по их мнению, должен выглядеть король, умеет держаться и говорит поистине королевским голосом, обладает большой силой и богатством – а что же еще нужно короналю, с точки зрения простых людей, таких, как местные жители? И известно им еще одно: если лорд Конфалюм выбрал в качестве преемника собственного сына, значит, это должно пойти на благо народу; ведь лорда Конфалюма повсюду любят за его мудрость и человеколюбие.

– Если вы не возражаете, прекратим разговор на эту тему, – сказал Престимион. Он чувствовал, что его сознание обволакивает темное облако мрака, и это ему очень не нравилось. – Возможно, когда мы окажемся поближе к Горе, положение изменится.

Все же им пришлось ждать еще два дня, прежде чем подходящее судно смогло отправиться в путь, Престимион, Свор, Гиялорис и Септах Мелайн провели все это время в Домри‑Тайк. Долгими часами они сидели на веранде свайного дома‑гостиницы, глядя вниз, на толстоногих синеглазых крабов, копошившихся в оранжевом иле, и держали пари на то, кто из многоногих первым пересечет линию, которую они начертили поперек их дорожки. Судно, зафрахтованное Нилгиром Суманандом прибыло в назначенный срок и встало на якорь в нескольких сотнях ярдов от берега, где было достаточно глубоко. Маленький скрипучий плоскодонный паром доставил Престимиона и его спутников на борт.

Новое суденышко выглядело куда элегантнее, чем барка, доставившая их к озеру от Лабиринта: узкое, с невысокими бортами, с острыми носом и кормой, с трехногой мачтой, ярко расписанной издалека бросавшимися в глаза колдовскими письменами. Оно было значительно меньшего размера, чем суда, на которых принцы Замковой горы обычно совершали поездки с Горы в Лабиринт, на нем не хватало удобств, но для путешествия оно было вполне пригодно. На борту алыми причудливыми буквами было начертано название: «Фурия»; капитаном была худая крепкая женщина с мускулатурой, как у грузчика.