Проходя мимо гостиной, она заметила, что дверь ее, вопреки обыкновению, была открыта. В тот день мисс Пэтти проводила в комнате уборку, прерванную появлением разъездного торговца, с которым она сейчас разбиралась у черного хода, уточняя цену на носовые платки, шелковые платья, заколки, булавки и гребни. Позднее Фина не раз гадала, был ли этот торговец настоящим торговцем или же это был замаскированный волшебник, благо у нее появился серьезный повод для подобных подозрений.

Надо сказать, что Фина, будучи послушной и хорошо воспитанной девочкой, ни в коем случае не вошла бы в комнату, куда ей входить запрещалось. Но поскольку ей никто не запрещал заглядывать в комнату, она воспользовалась случаем и, остановившись на пороге, обвела взглядом полки шкафов и поверхность комодов. Вот китайские джонки, вот чучело попугая, а вот… тут она вздрогнула и сказала:

— О Боже! Она ведь сейчас упадет! Наверняка упадет, стоит только хлопнуть дверью.

В этот миг и впрямь хлопнула дверь главного входа и пагода покачнулась — она стояла на самом краю этажерки, так что одна из черных резных ножек ее подставки висела в воздухе.

— Я должна ее поправить, — сказала Фина, — иначе она может разбиться до того, как я успею позвать мисс Пэтти.

Она быстро вошла в комнату, осторожно взяла в руки подставку вместе с пагодой и стеклянным колпаком, но поставить ее в безопасное место не успела.

Случилось так, что щенок фокстерьера выбрал именно этот момент для того, чтобы ворваться в комнату и неуклюжим тявкающим клубком кинуться под ноги девочке. Фина вскрикнула, покачнулась, и в следующую секунду она, щенок, подставка, стеклянный колпак и драгоценная пагода образовали на полу беспорядочно копошащуюся кучу.

Когда Фина немного опомнилась, хвост щенка уже исчез за дверью, а на полу перед ней лежали обломки костяной пагоды и осколки стекла. Сердце ее сперва замерло, а после заколотилось с такой скоростью, словно у нее в груди была спрятана портативная паровая машина.

Трясущимися руками она начала собирать кусочки слоновой кости.

— Быть может, их еще удастся склеить, — пробормотала она, — с помощью клея или яичного белка, как это сделала няня с фарфоровой вазой. Жаль, что некоторые осколки такие маленькие — я даже не знаю, куда их приставить. А мисс Пэтти придет с минуты на минуту! Как бы я хотела сейчас быть не собой, а кем-то другим! Представляю, каково пришлось бы этому другому — вот уж кому не позавидуешь. Страшно подумать, что скажут взрослые, увидев разбитую пагоду!

Среди осколков здесь и там были разбросаны золотые колокольчики.

— А это что такое? — сказала Фина. — Это не похоже на колокольчик.

Она подняла с пола толстое золотое кольцо, украшенное странным витиеватым орнаментом, и, мельком его рассмотрев, надела на палец, чтобы оно не мешалось при разборке и сортировке деталей пагоды. Вскоре, однако, ей стало ясно, что восстановить пагоду невозможно. Проступок ее был ужасен (пусть даже главная вина лежала на щенке, но какой с несмышленыша спрос?). Окончательно это осознав, она засопела, зашмыгала носом и скоро уже начала тереть мокрые глаза костяшками пальцев, все еще грязными после того, как она любезно предоставила выбор игры на усмотрение маленького фокстерьера.

Неожиданно над ее головой раздался спокойный и вежливый голос, который, однако, не был голосом мисс Пэтти. Он произнес:

— К вашим услугам, мисс. Чем я могу быть вам полезен?

Отняв запачканные руки от теперь уже не менее запачканного лица, Фина увидела перед собой высокого лакея, отвесившего ей достаточно элегантный полупоклон. Он был одет в роскошную ливрею из зеленого атласа, на ногах были белые шелковые чулки, а прическа покрыта таким толстым слоем пудры, что голова его должна была потяжелеть как минимум вдвое.