– Тебе будет здесь хорошо работать, Майк, – ответила Мидж, и в ее искреннем голосе слышалась просьба. – Это то, что тебе нужно, здесь ничто не отвлекает, нет этих вечных...

Она запнулась, и я договорил за нее:

– Друзей.

– Так называемых «друзей». И мне Грэмери тоже отлично подойдет. Я точно знаю, что смогу здесь работать.

– А ты понимаешь, что мы здесь окажемся в полном одиночестве?

Она выразительно покачала головой:

– Невозможно. Мы будем вдвоем, Майк, ты сам знаешь. И разве ты уже забыл все наши разговоры, что хорошо бы смыться куда‑нибудь от всех, куда‑нибудь в глушь, где нет ни агентов, ни музыкантов, врывающихся среди ночи и ставящих все вверх дном? Остаться одним – это будет блаженство. И к тому же, держу пари, тут поблизости найдется милое общество. И мы скоро заведем новых друзей, не таких, как старые, и которых сможем держать на безопасной дистанции.

– Они могут слишком отличаться от людей нашего круга.

– Мы в Гемпшире, а не в монгольских степях. Два часа езды до города. Здесь говорят на том же языке.

– Может быть, не совсем на том же.

Мидж закатила глаза.

– У твоих городских прощелыг этого полно. И ты скоро сам научишься.

– Хорошо, но не забывай, что это сегодня небо голубое, солнышко блестит...

– И ласточка с весною в сени к нам летит, – закончила она.

– Но когда пойдет дождь, когда придет зима, ударят морозы, когда мы окажемся отрезанными от внешнего мира снежными заносами...

– М‑м‑м, – промурлыкала она, уютно поеживаясь, – это будет прелестно. Наверное, мы несколько недель не сможем выбраться из нашего коттеджа, и нам придется греться у открытого огня или весь день не вылезать из‑под одеяла. Только представь, что мы придумаем там от скуки.

Мидж привыкла бить ниже пояса, в мою самую уязвимую точку.

– Не теряй голову, – пожаловался я.

– Я и не теряю. Я создам такой уют, что ты станешь домоседом‑отшельником.

– Этого‑то я и боюсь.

– И мне придется выгонять тебя на ветер и холод, чтобы ты добывал хлеб насущный.

– Ты безжалостна.

Она снова посерьезнела, но потом опять улыбнулась и сказала:

– Почувствуй это место, Майк. Закрой глаза и просто почувствуй. В Грэмери так хорошо, и он так подходит нам!

Я не закрыл глаза, но внутри меня в самом деле возникло какое‑то особое ощущение, как будто меня проник мягкий, но заполнивший все яд. Нет, не тот, что появляется от хорошей затяжки марихуаной, а что‑то иное, что‑то более реальное, более постоянное. Это было вроде солнечного тепла, это было словно само очарование того дня и всего, что меня окружало. Даже скажем так: в меня перетекла сила убежденности Мидж – довольно естественное чувство для по‑настоящему влюбленных. Одно время я думал, что все дело в этом. Но теперь так не считаю. О нет, теперь я многое узнал.

– Давай заглянем внутрь, – сказал я, чтобы избежать окончательной капитуляции, и Мидж просто с пониманием улыбнулась. Она достала из кармана джинсов три промаркированных ключа и послушно протянула мне, словно говоря: «На, теперь судьба в твоих собственных руках и внутри дома».

Я взял связку и двинулся к задней двери, а Мидж шла за мной по пятам. Остановившись перед облупившейся и ветхой с виду дверью, я посмотрел на длинные ключи и задумался, какой выбрать. Два были совершенно одинаковые, и я решил, что они, наверное, от передней двери. Я вставил третий, и он отлично вошел в скважину. Но не поворачивался.

Не подошел и следующий. И последний тоже.

– Похоже, Бикклшифт дал нам не ту связку! – простонал я.