И для этого он покупал шлюху?

    Он покупал ее как раз для того, чтобы всего этого избежать.

    Проклятие! Он же ЗАПЛАТИЛ!

    Он велел, не оборачиваясь:

    -  Перевернись. На живот. Мордой вниз, говорю!

    Простыни тихонько зашелестели - приказ был исполнен. Кеннит быстро пересек комнату. Взобрался на постель и вошел в женщину сзади. В подобной позе мужеложцы сочетаются с мальчиками, но Кеннит предпочел использовать ее естественным образом. Никто - и даже шлюха! - не сможет сказать, будто он не понимает различия между мужчиной и женщиной!

    Он отлично отдавал себе отчет, что не причинил ей излишней боли, - и все-таки она продолжала плакать даже после того, как он ее отпустил. Этта всхлипывала почти беззвучно, так почему же ее слезы так его беспокоили?… Непонятное чувство наложилось на стыд и отвращение к себе самому, которые он испытывал ранее, и усугубило их. «Да что с ней, в самом-то деле? Я ей что, разве не заплатил? Чего еще она от меня хочет? Она, в конце концов, всего-навсего потаскуха. Она продается, а я покупаю…»

    Резким движением он поднялся и принялся одеваться. Спустя какое-то время ее всхлипывания прекратились. Этта повернулась в постели.

    -  Пожалуйста… - хрипло прошептала она. - Пожалуйста, не уходи… Прости, если не угодила тебе… Я больше не буду. Я обещаю!

    Отчаяние в ее голосе столкнулось с таким же отчаянием, царившем в его сердце. Сталь зазвенела о сталь… «Следовало бы убить ее. Вот просто взять и убить. Все лучше, чем этакое выслушивать…»

    Он сунул руку в карман. Но не затем, чтобы вытащить кинжал.

    -  Вот, - сказал он, разыскивая мелкую денежку. - Это тебе…

    Монетка напомнила бы им обоим, ради чего они здесь встретились. Купля-продажа, не более… Однако счастье и тут ему изменило. В кармане было совсем пусто. Уж очень торопился он, покидая борт «Мариетты». Теперь придется идти на корабль за деньгами, чтобы расплатиться с Беттель…

    Какое унижение…

    Он чувствовал на себе взгляд проститутки.

    Какое унижение - стоять без гроша перед той, которую только что использовал…

    И вот тут в самом дальнем уголке кармана его пальцы наконец нащупали нечто. Что-то попало ему под ноготь и пребольно кольнуло. Он раздраженно высвободил зловредную колючку, полагая, что это щепочка или камешек… но у него на ладони поблескивало крохотное колечко, вынутое из уха утопленного котенка. Рубин, казалось, подмигивал…

    Ему никогда не нравились рубины. Сойдет для подарка Этте.

    -  Вот, - повторил он и сунул колечко ей в руку. И добавил: - Комнату не освобождай. Завтра вечером я снова приду.

    И вышел из комнаты прежде, чем Этта успела издать хоть звук.

    Все случившееся до крайности раздражало его - он подозревал, что Беттель заломит несусветные деньги за комнату и девушку, снятую на две ночи и день в придачу. «Ну и пускай заламывает. Я-то знаю, сколько я ей отстегну!»

    Всяко лучше, чем сознаваться бандерше - у него и за сегодняшнее-то не нашлось при себе чем заплатить. Хотя бы одного унижения удалось избежать…

    Он прогромыхал сапогами по ступеням, спускаясь вниз.

    -  Комната и девка пусть пока остаются за мной, - сообщил он Беттель, минуя общую комнату.