Следуя за коротышкой, Кеннит прошел в гостиную и стал раздеваться, в то время как Ивро разжигал канделябр за канделябром. Свернув рубашку, Кеннит уселся на низкую табуретку и устроил рубашку вместе с камзолом у себя на коленях. Страдание и совершенство… Он замер в жутком ожидании освобождения, Ивро возился у него за спиной, расставляя свечи и пододвигая поудобнее свои инструменты.

    -  Где? - спросил он затем. - И что?

    -  Сзади на шее, - ответствовал Кеннит. - Другого.

    -  Другого кого? - вспыльчиво поинтересовался Ивро. Он как раз пододвигал небольшой столик, на котором поблескивали крохотные пузырьки яркой разноцветной туши. Пузырьки были расположены безупречно правильными рядами. Он поставил позади Кеннита табуретку повыше и уселся на нее.

    -  ДРУГОГО, - повторил Кеннит. - Такого, как те, что живут на острове Других. Дошло?

    -  Дошло, - буркнул Ивро. - Это дурная татуировка. Она приносит несчастье, и я только рад буду поглубже вколоть ее в тебя, сукин ты сын!

    Его пальцы уже разгуливали по коже пирата, рассчитывая и примериваясь. В Джамелии владелец раба имел право нанести свой знак тому на лицо. И хотя бы впоследствии раб так или иначе вышел на свободу - сведение рабской татуировки преследовалось по закону. На Пиратских островах порядки были иные. Каждый мог украшать свое тело любым рисунком, какой только приглянется. И в любом месте этого самого тела. Некоторые бывшие рабы, вроде Соркора, предпочитали невольничьей татуировке шрам от ожога. Другие нанимали мастеров вроде Ивро, чтобы те своим искусством превратили знаки неволи в символы новообретенной свободы.

    Ивро потыкал пальцами в два шрама, уже красовавшиеся у Кеннита на спине.

    -  И на кой тебе вздумалось от них избавляться? Сколько часов я потел над этими татуировками, да и заплатил ты мне на совесть… Неужели не понравились?… - И добавил, помолчав: - Наклони-ка голову вперед, а то тень мне мешает.

    -  Да все мне нравилось, - пробормотал Кеннит. В напряженное тело воткнулась первая иголка. Обнаженные руки немедленно покрылись пупырышками, кожа на голове натянулась от боли. Кеннит шепнул: - Но ожоги мне понравились еще больше…

    -  Сумасшедший ты, - заметил Ивро, но голос его прозвучал рассеянно. Сидевший перед ним мужчина больше не был для мастера ни капитаном Кеннитом, ни даже врагом. Он видел перед собой всего лишь холст, на котором его руки вдохновенно создавали картину. Тонкие иголки входили в кожу одна за другой… снова, снова и снова… Кеннит ощущал, как дергается от боли его кожа. Ивро тихонько вздохнул. С большим, надо сказать, удовлетворением.

    «Единственный путь, - снова подумал пират. - Единственный способ отвратить злосчастье. Я зря поперся на остров Других - и теперь расплачиваюсь за это…»

    Тысяча уколов иголкой. И еще сутки потом будет жечь словно огнем. А спустя некоторое время - очистительная мука от прикосновения раскаленного железа, которое счистит содеянную ошибку - и можно притвориться, что ее не было вовсе.

    «Это ради удачи…» - внушал себе Кеннит, судорожно стискивая кулаки.

    У него за спиной мастер Ивро еле слышно напевал себе под нос, наслаждаясь и работой, и местью.

    Глава 5

    Удачный

    «Семнадцать дней…»

    Альтия смотрела в крохотный иллюминатор своей каюты, как придвигается Удачный.