Тетка и племянник обхватили друг друга за бока и резво заскакали по лаборатории. Все колбы и пробирки заиграли пронзительно дребезжащий танец – Вальс смерти. Кресла и столы топали в такт ножками, зеленое пламя в камине ритмично подпрыгивало, и даже чучело акулы на стене щелкало в такт страшными зубастыми челюстями.

   – Эге, котик, кажется, худо мое дело, – прошептал Якоб Карр. – С головой что-то странное творится…

   – И с моей тоже, – тихо ответил Мяуро. – Все из-за этой какофонии. Мы, вокалисты, вообще очень чувствительны ко всякому шуму.

   – Может, вы, кошки – вокалисты, не вокалисты – и чувствительные, не знаю. Но нашему-то брату, воронью, любая музыка что с гуся вода.

   – Или мне плохо от этих гнусных одуряющих препаратов? – предположил котишка.

   Тебе, может, от них плохо, но мне-то не от них, – шепотом заспорил ворон. – Ты уверен, что правильно прочитал надпись, которая там снаружи на нашем баке?

   – А что? – Мяуро струсил.

   – А то, что то, на чем мы с тобой сидим, может быть, какая-нибудь ядовитая гадость.

   – Что?! Ты думаешь, мы отравились?

   От ужаса котишка чуть не выскочил из бака – рванулся вверх, но Якоб вовремя его удержал.

   – Стой! Куда?! Надо дождаться, пока эти двое уйдут. Иначе мы пропали.

   – А если они вообще никуда не уйдут?

   – Тогда, – мрачно сказал ворон, – тогда все это плохо кончится.

   – Прости меня, – горестно всхлипнул котишка.

   – За что?

   – Я вообще не умею читать…

   С минуту Якоб ничего не отвечал, потом вздохнул:

   – Эх, лучше бы сидел я сейчас в родимом гнезде с моей Тамарой!

   – Вероятно, Тамара – еще одна твоя жена? – осведомился Мяуро. Но Якоб не ответил.

   Хим-колдун и бизнес-ведьма снова уселись в кресла – им надо было отдышаться. То и дело один из них злорадно посмеивался. Вельзевул протер рукавом балахона запотевшие стекла очков, Тирания осторожно, стараясь не размазать косметику, вытерла кружевным платочком пот со лба.

   – Да, маленький мой, вот еще что, – сказала она как бы между прочим, – ты тут часто говорил «мы» да «мы с тобой». Так вот, чтобы не возникло недоразумений, скажу тебе прямо. Мне, конечно, нужна твоя половина пергамента. Понадобится и твое содействие в качестве эксперта. Но я тебе щедро заплатила и за то и за другое. Так или нет? А пить волшебный пунш и загадывать желания я, разумеется, буду сама. Твоя помощь не потребуется.

   – Ошибаешься, тетушка, – сказал Бредовред. – Одна ты, чего доброго, наклюкаешься. Напиток-то алкогольный. Как бы ты не окосела. Ведь ты уже не молоденькая. Предоставь дело мне и ни о чем не беспокойся. Можешь сказать мне о своих желаниях, я их загадаю вместо тебя. Только на таких условиях я соглашусь участвовать в предприятии.

   От возмущения Тирания подскочила.

   – Может быть, я ослышалась?! – закричала она. – Ты поклялся Черным Дворцом финансов самого Плутоса, что продашь мне свою половину пергамента!

   Бредовред потер руки.

   – Неужели? А я и не помню. Начисто забыл.

   – Ради самого Нечистого, малыш! – взвизгнула тетка. – Нет, ты не посмеешь нарушить такую страшную клятву!

   – Да не давал я никакой клятвы, – Бредовред ухмыльнулся.