— Душевнобольное отродье! — рычит правитель. — Неужели ты не понимаешь? Это бессмысленно! Ты не можешь победить. Твоя жалкая жизнь и так висит на волоске. Твоё ядро повреждено, — почти устало констатирует он. — Хватит гневить Небеса! Покорись судьбе и прими свою смерть!

Я лишь качаю головой и делаю шаг вперед. И еще один. И еще. Каждое движение отдается агонией, но я не останавливаюсь.

— Ты прав, — мой голос звучит хрипло, но в нем нет и тени сомнения. — Я умру. Да… Но тебя я заберу с собой.

С этими словами я призываю остатки своей духовной энергии. Моя жизненная сила постепенно сгорает, питая техники небывалой мощи. Вокруг Альдавиана поднимаются уже не змеи — древесные драконы, напитанные силой всех остальных стихий, обрушиваются на него безжалостным потоком. Пока он разрубает одного в несколько могучих ударов, на место павшего тут же встает новый, еще более свирепый.

По краю арены, пробивая темный камень, вырастают деревья цветущей сакуры. Они распадаются, наполняя воздух тысячей острейших лепестков, и те нескончаемым вихрем устремляются к Императору.

Вихрь лепестков. Дар Сакуры.

Альдавиан выжигает их один за другим, воздвигая вокруг себя столпы неистового пламени, но убийственных частиц слишком много. Они проносятся сквозь огненную завесу и впиваются в его тело, словно миниатюрные кинжалы.

— Как же давно я не бился в полную силу! — ревет государь, отчаянно отбиваясь от разъяренных древесных драконов и уворачиваясь от вездесущих розовых лезвий. В его голосе звучит не только ярость, но и что-то еще. Неужели… предвкушение?

По моим венам струится изумрудное пламя, высвечивая их изнутри, словно какой-то безумный художник нарисовал на моей коже сияющие зеленые узоры. Глаза полыхают нестерпимо ярким светом, будто в них заключены два миниатюрных солнца. Из груди вырывается крик, так похожий на рык смертельно раненого зверя. Однако вместо того, чтобы стихнуть, этот крик лишь набирает силу, сотрясая стены арены и вторя шквалу пылающей во мне жизненной энергии.

Я рвусь к Императору, становясь единым целым с потоком своих техник. Лечу по волне острейших, но безвредных для меня, лепестков сакуры. Расстояние между мной и Альдавианом тает, как утренний туман под лучами солнца. Моя скорость и сила достигли невиданных прежде высот, и это застает противника врасплох. Он видел, что я на пределе, видел мои возможности в прошлом столкновении. Сейчас всё иначе. Бесценная жизненная сила щедро сгорает, подпитывая духовную энергию, и костёр встаёт до Небес.

На долю секунды в глазах врага мелькает удивление, смешанное со страхом.

Я не даю ему времени на раздумья.

Воплотившись в жизнь, Изумрудные Длани Асуры, шесть фантомных рук, сотканных из Ки и жизненной энергии, устремляются к моему противнику. Однако на полпути они вдруг сливаются воедино, формируя чудовищных размеров кулак, в котором, кажется, сконцентрирована сила тысячи воинов. Эта длань с легкостью проламывает защиту Императора и обрушивается на него, словно метеорит, упавший с небес.

Серия сокрушительных ударов, в каждый из которых я вкладываю частицу своей жизни, заставляет Альдавиана отступать. Он пытается уклоняться и блокировать, но все его усилия тщетны. Краги Древесного Гнева, не выдерживая чудовищной нагрузки, идут трещинами и начинают распадаться.

Дар Феррона… Прости учитель.

Даже Длани Асуры, служащие для них многослойной защитной оболочкой, лишь ненадолго задерживают неизбежное разрушение.

Мне плевать.

Я продолжаю наносить удары, вкладывая в них весь свой гнев, всю свою боль, все свои несбывшиеся надежды увидеть сестру живой и невредимой. И Император отступает. Лезвие его легендарного клинка, прежде не знавшее равных, начинает крошиться под градом моих атак. Лепестки сакуры проникают сквозь его пламенную ауру и впиваются в незащищенную плоть, словно стая разъяренных шершней.