– Елизавета Ивановна, в каких отношениях вы состоите с Германом Вакарчуком? Попрошу отвечать прямо и честно.

– Это допрос? – прищурилась она и выбила дробь по столешнице.

– Пока нет, – вежливо ответил он, – пока, Елизавета Ивановна, вы по делу – свидетель. А останетесь ли вы в таком статусе или как-то по-другому получится – зависит от того, что я сейчас услышу. Вспомните о том, какие суммы вокруг вас вертятся, о том, что вас ждет, если… ну вы понимаете.

Ноздри у нее раздувались, как у бешеной кобылы, глазища метали громы и молнии – да уж, и это она еще «в себе». Хлебнул с ней участковый, да и соседи наверняка, не говоря о подчиненных.

– Елизавета Ивановна, время идет, и не в вашу пользу. Пока вы меня тут глазками сверлите, возможно, ваш приятель для вас обоих по десяточке наработал.

– Что вас интересует? – процедила Моралева, закуривая и резко выпуская дым.

«Отлично, отлично, просто великолепно. Слушайте, а она еще и умница, и соображает быстро, – восхитился Акимов, – ни те обмороков, ни иных дамских штучек. Ну, Герман, таки да, имеет вкус».

– Меня интересуют ваши отношения: как познакомились, часто ли встречались, когда виделись в последний раз. Может, он и сейчас у вас? – спросил Акимов как бы между прочим (по дороге на станцию физрука на школьном стадионе он видел своими глазами).

– Нет, он не у меня, – она прямо звенела от злости, но говорила предельно вежливо. – Познакомились мы случайно, в зале. Он попросил помочь, сотрудников свободных не было, дело было перед самым обедом.

– Обедом? – переспросил Акимов.

– Да. Обедом. Я помогла.

– Это делает вам честь. И что же потом?

– Мы встречались, – коротко и зло сказала она.

– Долго? Часто?

– Полгода. Нет.

– Когда виделись в последний раз?

– В воскресенье.

– В котором часу он от вас уехал?

– С утра, около пяти.

– Та-а‐ак, понятно. И с тех пор вы не виделись?

– Я уже сказала, мы виделись нечасто.

– Хорошо. О чем вы говорили, когда встречались?

Она подняла брови – не модные, выщипанные в ниточку, а вполне себе густые, ломаные, медные-премедные. Акимов выдержал и это.

– Хорошо, если вам пришла фантазия ломать комедию, пока тактично интересуюсь: затрагивали ли вы в разговоре темы, связанные с вашей работой? Система сигнализации? Охрана отделения? Сумма на каждого кассира?

Как будто губкой прошлись по этому яркому лицу, стирая все оттенки и краски. Да, соображала Моралева быстро, так что теперь ни кровинки не осталось на ее лице.

– Нет, нет, нет, – приговаривала она, точно уговаривая то ли себя, то ли его, – не может быть, да что вы, право слово…

– То есть затрагивали?

Моралева захрустела пальцами, потом запустила алые когти в высокую прическу и принялась ее нещадно трепать.

– Не может быть, я не подумала… ну, конечно, кое о чем мы разговаривали. Теперь я припоминаю: он до нашего личного знакомства неоднократно приходил именно к самому обеденному перерыву и долго возился с оформлением… Боже мой.

Она закрыла лицо руками:

– Послушайте, я не придавала этому значения, теперь только всплывает все это… просто к слову пришлось, уверяю вас!

– Что конкретно пришлось к слову?

– То, что вы сказали… как сигнализация устроена… есть ли охрана во время обеда… средние суммы на одном окошке кассы.