— Без сомнения, это проделки Фуше. Если Эмиль испытывал симпатию к якобинцам, Фуше должен был об этом знать. Но что ему нужно от Лорелеи? Она же безобидна. Замужем за простым человеком, да еще таким глупым.

— Он опасен, — Дэниел заставлял себя говорить спокойно, хотя его нервы были напряжены до предела. — Время не охладило его ненависти к аристократии. Я много раз слышал, как он высказывал свои мысли. Не надо недооценивать его, генерал. Вы стали важной персоной, не имеющей себе равных. Вы не можете позволить радикалам, таким, как отец Эмиль, свободно разгуливать, даже в Швейцарии.

У Бонапарта задергалась щека. Он рассеянно потер ее.

— Фуше хорошо делает свое дело. Ни один заговорщик не убежит от него.

— Фуше — это всего лишь один человек. Ваших же врагов очень много.

Бонапарт невесело усмехнулся:

— Значит, вы хотите, чтобы я поверил, будто в этом деле мы компаньоны?

— Это Цезарь сказал: «Враг моего врага — мне друг»?

Бонапарт покачал головой:

— Мне жаль вас, Дэниел. Если он собирался убить Лорелею, то для этого у него уже была сотня возможностей.

Дэниел начинал паниковать. Но вдруг его осенила одна мысль. Он вспомнил привередливость отца Эмиля, его привычку все чистить и переставлять, как будто он что-то искал.

— Сначала Эмиль отвезет ее назад в приют, я в этом уверен.

— Почему?

Дэниел глубоко вздохнул. Время, когда нужно было хранить тайны, прошло.

— Отец Джулиан, настоятель приюта Святого Бернара, хранил наследство, которое оставил Лорелее ее отец.

Бонапарт заинтересованно взглянул на Дэниела: — Людовик оставил сокровища? Дэниел кивнул.

— Откуда вам известно?

— Я обнаружил упоминание об этом в бумагах отца Джулиана. Уверен, что отец Эмиль пойдет на любой обман, чтобы только ближе подобраться к сокровищам.

— Ах, жадность! А теперь я хочу кое-что выяснить. Где находятся эти сокровища?

Дэниел заскрежетал зубами.

— Не знаю. Где-нибудь в приюте, — он бросил взгляд на карикатуру и в душе у него все сжалось. Его Лорелея была слишком хрупкой, чтобы сразиться с таким вероломным человеком, как отец Эмиль.

— Послушайте, как только сокровища будут найдены — они ваши. Вы можете забрать их и все, чем я владею, только позвольте мне пойти к ней.

— Слишком уж быстро вы распорядились состоянием своей жены, сударь.

— Как ее муж я имею на это право. Все, что мне нужно — это Лорелея, генерал. Живая и невредимая.

— Мне не нужны деньги Людовика, — сказал Бонапарт. — У моих ног вся Европа. Кроме того, вы являетесь узником Республики. У вас нет никаких прав.

— Таким же узником был у карфагенян Регул, — ответил ему Дэниел, мысль уже начинала формироваться у него в голове.

Глаза Бонапарта заискрились.

— Точно, был. Вы изучаете классику, а? Дэниел провел рукой по волосам:

— Я сыграю роль Регула, и очень охотно.

— Он заключил очень дорогую сделку.

— Именно это я и собираюсь сделать, сэр, — он проглотил ком, который стоял в пересохшем горле.

— Любовь, — пробормотал Бонапарт, скривив рот в иронической усмешке. — Какими глупцами мы становимся из-за нее.

Дэниел посмотрел на него и нахмурился.

— Мы говорим не о любви, а о человеческой порядочности. Лорелея — единственная в своем роде. У нее золотое сердце и дар целителя. Как вы можете сидеть, сложа руки и позволить такому преступнику, как отец Эмиль, лишить мир истинного сокровища?

— Это любовь, чистая и искренняя.