«Тогда кто, — размышлял Дэниел, — отравил настоятеля?»

Тишину нарушил голос Жозефины.

— Вижу, что подбросила тебе пищу для размышления. Вот тебе еще, — она просунула книгу памфлетов сквозь прутья решетки. — Думаю, что это сможет развеять твою скуку. А возможно, заставит тебя подумать дважды, прежде чем нарушать наш договор.

Женщина повернулась, собираясь уходить.

— Подожди!

Она оглянулась. Ее лицо было в тени, но Дэниел чувствовал, что она коварно улыбается.

— Ты должна вытащить меня отсюда, — заявил Дэниел.

— У меня больше нет перед тобой обязательств, Дэниел. Я дала тебе то, о чем ты просил — информацию о твоей жене.

Дэниела душил гнев. Жозефина была мастером по части мести. Оставить его в неведении о судьбе Лорелеи было наказанием гораздо худшим, чем смерть. Но он знал своего противника. Он тоже мог наносить удары.

— Ты выглядишь жалкой, — тихо сказал он. — Мне тебя очень жаль.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, — огрызнулась она.

— Жалкой, — проговорил он. — И испуганной.

— Я ничего не боюсь! — женщина повысила голос. Капюшон упал, и свет факела осветил ее лицо. — Ничего.

— О нет, боишься. Ты полна страхом женщины, которая теряет молодость и мужа, когда-то обожавшего и боготворившего ее.

Жозефина громко вскрикнула и отшатнулась, словно он ударил ее.

— Как ты смеешь со мной так разговаривать?

— Я отчаявшийся человек, Жозефина. А такому человеку позволено все. Послушай, без краски на лице ты выглядишь на свои годы. Еще несколько лет, и никакая косметика уже не поможет.

В хищной улыбке изогнулись полные губы, но в ее глазах Дэниел увидел слезы и понял, что его колкость угодила прямо в цель.

— Тебе уже никто не поможет, — заявила она. — Я ухожу.

Охранник быстро подошел к двери. Свет факела осветил его лицо. Дэниел узнал его. Исамбар. Человек, жизнь которого он пощадил. Возможно, это было игрой света, но Дэниелу показалось, что Исамбар бросил на него короткий проницательный взгляд. Дверь захлопнулась.

Дэниел подошел к низкой койке и сел. В воздухе висел тяжелый запах прелой соломы и покрывшихся плесенью книг.

Он опустил голову на руки, зарывшись пальцами в волосы.

— О, Лорелея, — отрывисто прошептал он, — любовь моя. Куда ты ушла?

С чувством невосполнимой потери он понял, что убегая из Парижа, Лорелея убегала от него.

«Я не смогу вылечить тебя, если не буду знать где у тебя болит», — вспомнил Дэниел ее слова.

«Я хотел сказать тебе, Лорелея, но у меня на это не было права. Только не после того, что я тебе сделал».

Стремясь отвлечься от своих мучительных мыслей, Дэниел взял в руки книгу, оставленную Жозефиной. На нескольких первых страницах помещались революционные баллады. Он покачал головой. Что станет с идеалами Революции при Бонапарте? Он был неотразим на поле боя. Он стал любимцем Парижа. Никто не посмеет сказать ему и слова поперек.

Кроме Мьюрона. По крайней мере, у Швейцарии есть шанс отстоять свою независимость.

Дэниел встал и начал расхаживать по камере. Неизвестность угнетала его. У него было такое ощущение, что он безуспешно старается решить задачу, никак не может найти нужный ответ. Отец Джулиан пытался убить Лорелею. Кто-то убил отца Джулиана. Все равно что-то не сходится.

Дэниел полистал книгу. Зачем ее оставила Жозефина?

«Возможно, это заставит тебя подумать дважды, прежде чем нарушить наш договор». Сука. Вероятно, она с ним еще не покончила.