Она с удивлением взглянула на отца Эмиля:

— Откуда вы знаете, что Бонапарту понравился Барри?

— Даже до людей в рясах доползают парижские сплетни, — он выглянул в окно, чтобы определить, где они проезжают. — До Женевы два дня пути. До Бург-Сен-Пьерра еще два дня, — светлые глаза отца Эмиля остановились на лице девушки. — А после мы пойдем вдвоем. Вдвоем.

ГЛАВА 20

После визита Жозефины, днем в Шантэрэне появился Бонапарт. В окружении своей охраны он направился в архивную тюрьму.

«Может быть, это сам Господь Бог?» — подумал Дэниел, всматриваясь в темный вестибюль. Охрана остановилась снаружи, а Бонапарт пошел вперед. Как всегда одетый в безукоризненный костюм с орденской лентой, пересекающей грудь, и сияющие ботфорты, первый консул излучал силу и власть.

— У вас неважный вид, — сказал он, засовывая свою треуголку под руку и рассматривая взъерошенные волосы Дэниела и его измятую одежду. — Ворона посадили в клетку, как певчую птичку.

Дэниел не ответил на насмешки, потому что надежда уже начинала высвечиваться сквозь мрак молчания.

— Сэр, моя жена…

— Да, поговорим о женах, — голос Бонапарта зазвучал гневно. — Моя жена приходила сюда к вам.

«Значит, он знал, — подумал Дэниел. — Исамбар! Вот кто мог сказать! А может, это акт милосердия?»

— Да, — ответил Дэниел. Но у него не было времени на разговоры о Жозефине. — Лорелея в опасности. Я должен пойти к ней.

— Какое несчастье. Вы не должны были нарушать закон.

Дэниел внимательно изучал неумолимое лицо первого консула. Настало время выдать Жозефину.

— Мьюрон никогда не брал и су из швейцарских сокровищ. Генерал, я могу сказать вам, где это золото.

— Дело о бернском золоте закрыто, — медленно и безразлично произнес Бонапарт, всем своим видом давая понять, что не желает дальше обсуждать эту тему.

В одно мгновение Дэниел понял, что первый консул знал правду. И это — будь проклята черная душа Жозефины — ничего не меняет.

— Понятно, — проговорил Дэниел. — Но дело о моей жене не закрыто, сэр.

— Она оставила Париж, что было для нее самым лучшим, — он покачал головой. — Жаль, она могла быть очень полезна в госпиталях Республики. В любом случае, заверяю вас, она в безопасности.

— Нет, — Дэниел полез в свой испачканный сюртук, достал оттуда карикатуру и разгладил ее на колене. — Вот это дала мне, — он задумался, тщательно подбирая слова, — одна личность, на действия которой, кажется, не распространяются никакие законы. Она — неприкосновенна.

— Что это? — Бонапарт принялся изучать картинку. — Что это за дьявол?

— Он называет себя отцом Эмилем, каноником приюта Святого Бернара. Но совершенно ясно, что он — якобинец.

— Радикал, — сплюнул Бонапарт.

Дэниел заметил, что в голосе первого консула появилась нервозность.

— В руках этого радикала моя жена, сэр.

— Почему вы его раньше не заподозрили?

— Он хорошо скрывал свою личину. А я, как слепой дурак, поверил ему после одного случая.

Бонапарт приподнял бровь:

— Продолжайте.

— Бандит пытался зарезать Лорелею, а отец Эмиль сразился с ним, — Дэниел затряс головой от отвращения к самому себе. — Теперь я понимаю, что этот нож предназначался отцу Эмилю.