- Очередное ваше пророчество, мессир капитан?

    - Я бы так не сказал, командор. Пророчество есть результат божественного откровения, а я… гм-м… я исхожу скорее из нынешней ситуации. Будущее бросает тень перед собой, и эта тень - наше настоящее. - Он покачал головой. - Ну, не будем о грустном… Значит, турки все же захватили форт Сент-Эльмо?

    - Да. Их галеры могли войти в Большую гавань, и мессир Ла Валетт приказал вбить в морское дно сотни заостренных бревен. Мустафа послал янычар для разрушения преграды, но рыцари вплавь добрались до них и стали рубить прямо в воде. Потом такое случалось неоднократно: османов либо разили клинками, либо громили из пушек. И Мустафа-паша решил атаковать форты на другой стороне залива, Сент-Анджело и Сент-Микаэль, ибо их орудия не позволяли кораблям проникнуть в гавань. Но Божьим промыслом все нападения были отбиты, и тогда паша велел поставить пушки на берегу, под горой, где мы сейчас стоим, и стрелять по фортам через залив. Выдержали и это, хотя дома жителей в Исле и Биргу были разрушены, а многие из них убиты. Османы взорвали Кастильский бастион, захватили Ислу, но мессир Ла Валетт собрал всех своих бойцов, даже раненых и недужных, ударил на турок и оттеснил их с помощью Господа. Лето уже кончалось, и вскоре подошла подмога из Испании…

    Мустафа устрашился и бежал, оставив мертвыми половину войска.

    - Великий человек был ваш магистр, - задумчиво произнес Серов. Зыбкие видения поплыли перед ним: для этого времени - будущее, для мира, который он покинул, - прошлое. Блокада Ленинграда, битва на Волге, битва на Курской дуге… В каждом из этих великих сражений участвовали миллионы, а что такое сорок тысяч турок и восьмитысячное мальтийское войско?.. Вместе - две дивизии! Но мужество не измеряется числом, а героев, ведущих в бой своих сотоварищей, в любую эпоху немного.

    Вздохнув, он отвернул рукав камзола, чтобы взглянуть на часы, и, как не раз уже бывало, вспомнил, что они у Шейлы.

    «Где ты, родная?.. - подумал Серов с привычной тоской. - Где ты, мой якорь, что держит меня в этом далеком столетии?.. Сегодня я сделаю шаг к тебе… еще один шаг… возможно…»

    Взглянув на солнце, он сказал:

    - Полдень. Пора возвращаться, командор. Они спустились вниз, где Рик Бразилец ждал с парой лошадей и мулом. Де Пернелю с конем повезло - вороной жеребец из конюшен великого магистра бил копытом, косил на всадника огненным глазом. Серову достался смирный мерин, как раз по его умениям наездника. Хоть его детство и юность прошли в цирке, с лошадьми он дела не имел - да и разве можно сравнить цирковую лошадь с боевым конем! Серова оправдывало то, что корсары были неважными всадниками и на земле воевали в пешем строю, расправляясь при этом с конницей вполне успешно: делали волчьи ямы и засеки или становились в каре, понатыкав перед шеренгой стрелков длинные колья. С другой стороны, он выдавал себя за благородного, а для дворянин текущей эпохи ездить верхом было так же естественно, как пить вино или дышать. Де Пернель весьма удивлялся его неуклюжести, и всякий раз Серову приходилось бормотать, что, мол, отвык от лошади за годы плаваний, и палуба ему теперь привычнее седла.

    Мерин, однако, был в летах и потому спокойный - трусил себе рядом с вороным да помахивал хвостом, отгоняя мух. Для середины января день стоял прекрасный, солнце грело, но не пекло, с моря дул свежий ветерок, и редкие деревья, что попадались по дороге, стояли зеленые - в Средиземье даже зима была щедрой.

    Они въехали в город через Главные врата - единственные, обращенные не к морю, а к суше. На центральной улице, проложенной от ворот к форту Сент-Эльмо, праздношатающиеся не толпились: в тележках везли продукты, шли ремесленники, солдаты и скромно одетые женщины, иногда встречался рыцарь в красном орденском камзоле или оруженосец - юный, благородной крови, имевший шанс стать рыцарем, либо рубака-ветеран простого сословия.