- Это трапезная, мессир… Оружейная палата… Посольский зал…

    В Оружейной палате грозно сверкали копья, мечи и рыцарские доспехи, выставленные на деревянных болванках - глухие шлемы, панцири, изукрашенные золотом и серебром, стальные юбки, поножи, башмаки, щиты с восьмиконечными мальтийскими крестами. Похоже на Эрмитаж, решил Серов, но там коллекция побогаче. Стены Посольского зала были расписаны фресками, изображавшие отъезд рыцарей с Родоса и другие важные события. Вся долгая, трудная история иоаннитов явилась ему, напоминая, что их орден живет и здравствует даже в будущем, через триста лет, когда забылись тамплиеры, Ливонский и Тевтонский ордена, сообщества испанских рыцарей Алькантары и Калатравы. Все они стали тенью в круговороте времен, а мальтийцы, вечные странники, выжили - и там, в далеком двадцать первом веке, близились к тысячелетнему юбилею [68] .

    За Посольским залом находился личный кабинет великого магистра. Здесь было темновато, но Серов разглядел дубовый стол и массивные кресла, рассчитанные на великанов, камин и украшавшие стены знамена и клинки, щиты и модели кораблей, большой крест с распятым Иисусом и несколько картин. Среди них выделялся нагрудный портрет пожилого воина с грозным и решительным лицом, в стальных доспехах, но без шлема; на его кирасе был отчеканен мальтийский крест. Иоанн де Ла Валетт, догадался Серов. Старый рыцарь строго взирал со стены на своих потомков, будто предчувствуя грядущие бури и призывая их к терпению и стойкости.

    - Маркиз Андре де Серра, капитан флотилии, - громко объявил служитель, дипломатично опустив, что флотилия - корсарская. - Командор ордена шевалье Робер де Пернель, рыцарь по справедливости!

    Последнее означало, что де Пернель имел восемь поколений предков благородной крови и соответствующие грамоты. Серов, если б ему пожелалось вступить в орден, мог стать лишь рыцарем по милости, так как происходил от отца-дворянина и матери-простолюдинки.

    «А может, вступить?.. - мелькнула шальная мысль. Тогда мой потомок лет через двести выбьется в первый разряд, в рыцари по справедливости…»

    Он сдержал улыбку и отвесил изящный поклон.

    На сиденье, похожем на трон и стоявшем под крестом Спасителя, между двумя знаменами, расположился мужчина лет пятидесяти в алом бархатном камзоле. Седина и залысины на лбу, глубокие морщины у рта и глаз, шрам, пересекавший щеку, делали его старше, но серые глаза были по-юношески блестящими, а их взгляд - острым и быстрым. Раймонд де Рокафуль не мог похвастать те лесной мощью - его плечи показались Серову узкими, а запястья - тонкими, но, несомненно, это был военачальник и вождь, достойный магистерского жезла и меча. Эти две реликвии лежали на небольшом столике, а третья, усыпанный самоцветами крест, покоился на груди магистра. «Их привезут в Петербург, - подумал Серов, - этот крест, и меч, и жезл. Лет через сто к ним прикоснется наш император, несчастный Павел». Он снова поклонился.

    - Приветствую вас, маркиз де Серра, - сильным звучным голосом произнес магистр. - И вас приветствую, брат де Пернель. Моя благодарность маркизу, капитану отважному и славному… - Он привстал, с достоинством склонив голову. - Вы спасли нашего брата от неволи… Господь вам за это воздаст!

    - И мы тоже.

    Из-за кресла выступил человек, прятавшийся до того в тенях. Темные глаза, черные, как смоль волосы, небольшая бородка, гладкая оливково-смуглая кожа, гибкая стройная фигура… Но, несмотря на живость движений, юным он не выглядел - скорее всего, являлся ровесником магистра.

    - Командор Марк Антоний Зондадари [69] , - представил его де Рокафуль.