- О превентивных мерах, - подсказал Серов. - Придумал, Сэмсон. Вон она, одна из моих придумок.

    Он показал взглядом на шкафут, где люди Брюса Кука возились с мушкетами и точили тесаки. Вооружились они не до зубов, а по самые брови: у каждого два пистолета и мушкет, пороховые гранаты, сабля, пара метательных ножей, кинжал и топорик. Брюс прохаживался между шлюпками, загромождавшими палубу, следил, как чистят стволы и набивают порохом глиняные кувшины.

    - Как бы у парней кишка не лопнула или пупок не развязался, - сказал Тегг. - Тащить такую кучу груза… Не надорвутся по жаре?

    - Жары не будет, ночью пойдут и с минимальным запасом провианта, - пояснил Серов и, усмехнувшись, добавил по-русски: - Ничего, лоси здоровые!

    - Что ты сказал?

    - Сказал, пусть пояса подтянут, тогда пупок будет в целости.

    - И чем займется эта шайка?

    - Прикроет высадку мальтийцев. В первую очередь конницы.

    - Вот как! Об этом ты мне ничего не говорил.

    - Ну, так сейчас говорю.

    - Где мы их высадим?

    - У скал на северном побережье. Примерно в двух милях от места, где с галер сойдут мальтийцы.

    Лоб Тегга пошел морщинами.

    - Плохой берег! На картинках, что мы разглядывали, камни торчат из самой воды. На шлюпках трудно подойти!

    - Надо постараться. Чем хуже берег, тем меньше вероятность, что нас там ждут.

    - Хмм… Ты в этом уверен? В том, что ждут?

    - Такой расклад не исключается. Мы ведь это обсуждали, Сэмсон.

    Тегг кивнул. Глядя в его хмурое сосредоточенное лицо, Серов перенесся в мыслях на пять недель назад, когда они, явившись во дворец магистра, спустились в подвал, в тайную камеру с главными сокровищами ордена. Запах сухой древесины, старинных пергаментов и бумаги снова коснулся его ноздрей, вспыхнули свечи в медных шандалах, добавив к смеси запахов аромат воска, и сгорбленный брат-библиотекарь поднял крышку одного из сундуков. Он опять услышал его голос, увидел, как морщинистые руки бережно касаются свитков, раскрывают кожаные футляры с желтоватыми листами, перебирают их, гладят и ласкают…

    * * *

    - Здесь, дети мои, карта и листы с изображениями Джербы. - Голос брата-библиотекаря шуршал, как сухие листья под ветром. На вид этому монаху [75] было лет восемьдесят, но держался он прямо, а его руки в старческих пигментных пятнах не потеряли былой гибкости. - Карта передает очертания острова и его берега, ибо во внутренних областях наши лазутчики не побывали, а кто побывал, тот не вернулся. Не было на это Божьего соизволения! Но виды с моря удалось зарисовать. Вот город на юге и крепость, что у неверных именуется касбой, вот северные гавани и поселения, вот рисунки скалистых и пологих мест вдоль побережья, бухт и камней, что торчат из воды. А вот еще…

    Он выкладывал на большой стол все новые и новые листы, а Серов с интересом оглядывал подземную келью. Обшитое дубовыми досками помещение казалось довольно просторным, хотя у стен в три ряда громоздились сундуки. Судя по приятному аромату, их изготовили из кедра и стянули полосами бронзы; к каждому сундуку была прибита дощечка с надписью на латыни, a крышка запиралась на тяжелый замок. Ключи висели у пояса монаха, но, видимо, не все - сундуков насчитывалось с полсотни, а ключей - десятка два.