Вместо Морджианы Слэнг принял в театр Снукса, укротителя носорогов с целым стадом диких буйволов. Они имели бешеный успех. После первого представления Слэнг устроил ужин, на котором опять все прослезились, а на следующий день в актерской комнате было решено, как обычно, преподнести блюдо Адрльфусу Слэнгу, эсквайру, за его выдающиеся заслуги в области драматического искусства.

В инциденте с капитаном Макхитом мистер Уокер считал, что его жена должна уступить Слэнгу, но тут Морджиана впервые не подчинилась мужу и ушла из театра. Когда же Уокер, нуждаясь в деньгах, стал, по обыкновению, клясть ее за потрясающий эгоизм и равнодушие к его интересам, она залилась слезами и заявила, что за целый год истратила на себя и на малютку не больше двадцати гиней, что ее театральным портнихам до сих пор не заплачено и что она ни разу не спросила его, сколько потратил он на мерзкую французскую фигурантку.

Все это было чистейшей правдой, за исключением французской фигурантки. Уокер, господин и повелитель, получал все зарабатываемые Морджианой деньги и распоряжался ими как подобает джентльмену. Он устраивал весьма изысканные обеды в небольшом домике близ Риджент-парка (мистер и миссис Уокер жили на Грин-стрит рядом с Гровнер-сквер), он довольно крупно играл в «Риджент-клубе», но что касается французской фигурантки, то миссис Уокер сильно заблуждалась: с этой особой капитан давно уже расстался, и теперь домик в Сент-Джонс-Вуде занимала мадам Долорес де Трас ос Монтес.

Но если капитана и можно было упрекнуть в кое-каких мелких проступках подобного рода, зато когда его жена уезжала в провинцию, он был самым внимательным мужем: он заключал за нее все контракты и, пока не получал вперед всех гонораров до последнего шиллинга, не разрешал ей взять ни одной ноты. Таким образом, он оберегал ее от надувательств со стороны антрепренеров и устроителей концертов, которые неминуемо злоупотребляли бы ее покладистым характером. Чета Уокеров всегда путешествовала в карете, запряженной четверкой, и во всех крупных гостиницах Англии Уокера просто боготворили. Лакеи стремглав бросались на его звонок. Горничные уверяли, что он большой проказник, и совсем не находили его жену такой уж писаной красавицей; а хозяева гостиниц предпочитали его любому герцогу, ибо он платил по их счетам, не глядя, да оно и понятно, ведь его годовой доход в ту пору составлял около четырех тысяч.

Юный Вулси Уокер был отдан в школу доктора Уопшота, откуда, после многочисленных переговоров и требований со стороны доктора об уплате за его полугодовое содержание и после нескончаемых жалоб мальчика на скверное обращение, его забрали и поручили попечению преподобного мистера Порки в Тернхем-Грине, счета которого оплачивает крестный отец мальчика, ставший теперь главой фирмы «Вулси и К°».

Будучи истинным джентльменом, мистер Уокер по-прежнему отказывается принимать у себя портного, хотя до сих пор, насколько мне известно, не отдал ему денег, которые грозился вернуть; но ввиду того, что капитан редко бывает дома, портной может приходить на Грин-стрит когда ему только заблагорассудится. Вместе с миссис Крамп и миссис Уокер он нередко отправляется в омнибусе до Брендфорда, прихватив с собой пирог для маленького Вулси, которому портной намеревается оставить все свое состояние.

Других детей у Уокеров не было, но когда миссис Уокер выезжает покататься в Парке, она всякий раз отворачивается при виде низкого фаэтона, в котором сидит женщина с нарумяненными щеками с многочисленными пышно разодетыми детьми и француженкой-бонной, именуемая, как говорят, мадам Долорес де Трас ос Монтес. Завидя экипаж миссис Уокер, мадам де Трас ос Монтес неизменно подносит к глазам большой золотой лорнет и с усмешкой ее разглядывает. Оба кучера при этом всегда подмигивали друг другу; впрочем, недавно мадам Долорес де Трас ос Монтес наняла лакея чрезвычайно внушительного вида, с огромными бакенбардами, в зеленой с золотом ливрее, и с той поры кучера друг друга уже не узнают.