Президентские карты получили невиданный успех, и мы быстро забыли о ковбойских картах. Во-первых, с ними уже была не жевательная резинка, а карамель, которую можно было задвинуть языком в уголок рта, из-за чего щека разбухала, как у звезд бейсбола, кладущих туда щепотку табака. Во-вторых, конкуренция: все торопились собрать полную коллекцию и чуть ли не сорились, а иногда и дрались за каждую карту, потому что каждому хотелось первым ее отослать, чтобы получить бейсбольную перчатку, и расстраивались, потому что у «Лемира» можно было купить лишь тридцать два президента, включая Френсиса Делано Рузвельта, чего было недостаточно. Когда каждый понедельник поставщик оставлял коробки с карамелью у входа в магазин, то мы часто обнаруживали, что во всей коробке все карты были с изображением лишь одного президента — две недели подряд были коробки, в которых был только Авраам Линкольн, еще одну неделю мы вдвоем с Роджером Луизье стали героями Френчтауна. Мы на наших велосипедах съездили в Норз-Сайд, договорились с тремя мальчишками, чтобы обменяться картами, и возвратились с пятью новыми президентами, включая Честера Алана Артура, которого до сих пор у нас не было.

Возможно, обостряя наше желание получить приз, печатающая карты компания выслала «Лемиру» обычную перчатку. В окне магазина она выглядела оранжевой и гладкой. Я уже чуть ли не заболел от тоски, размышляя о своей старой перчатке, которую я унаследовал от Арманда. Но желание Ролли Тремайна получить именно эту оттеснило мое на задний план. Он даже уговорил мистера Лемира согласиться отдать перчатку в окне первому же, кто принесет полный набор карт, так, чтобы в ожидании почтальона не тратилось впустую драгоценное время.

Мы были восхищены тем, что Ролли Тремайн был расстроен, тем более что он был всего лишь запасным игроком у «Тигров». Однажды, потратив пятьдесят центов на карты, — все из которых оказались Кэлвином Кулиджем, он швырнул их на землю, затем вытащил из кармана доллар и сказал:

— Ну и черт с ним. Я куплю эту перчатку!

— Это не та перчатка, — сказал Роджер Луизье. — На ней нет автографа Лефти. Посмотри, что написано в самом низу.

Мы все обернулись на окно с объявлением, хотя каждый из нас понимал: «Эта перчатка нигде не продается».

Ролли Тремайн потрудился поднять брошенные им на тротуар карты. Его губы надулись еще сильней, чем когда-либо. После этого он быстро вложил их в грудной карман, отказываясь рассказать нам, сколько ему еще нужно, чтобы его набор стал полным.

Я также был увлечен картами, потому что они каким-то образом делали краше окружающий нас мир, становящийся с каждым днем все более мрачным. После Рождества в результате сокращения производства отец оказался без работы. Ему не выплатили зарплату за последние четыре недели, и единственным доходом у нас был заработок Арманда, после школы он работал в бакалейном магазине «Блю-Энд-Вайт». В конце концов, и Арманд также потерял работу из-за того, что покупателей стало намного меньше.

Еды и одежды нам всегда хватало благодаря отцовским кредитам, которыми он даже гордился, отсутствие занятости сделало его беспокойным и раздражительным. Он вообще перестал пить пиво, а, выпив стакан воды из крана, он начинал громко смеяться, но уже не столь весело: «Придется брать ссуду, притом с самого начала этого года». Сестры-близнецы заболели, и их положили в больницу для удаления у каждой из них миндальной железы. Отец был уверен, что он вернется на работу и, в конечном счете, возвратит все свои долги, но на наших глазах он начал стареть.

Когда гребеночная фабрика снова получила заказ, то он вернулся на работу. Но наступило новое несчастье, и об этом знал только я — Арманд влюбился.

Я обнаружил это случайно, в нашей спальне, поднимая упавшие на пол бумаги, которые веером разложились у меня в ногах.