– Возвращайся к своему народу, – велел он пещерному ракху, жестом показывая Хессет, чтобы та перевела. – Скажи им, чтобы все как можно быстрей покинули эти места. Земля скоро начнет трястись, а здешние пещеры слишком хрупкие, чтобы защитить их. Скажи, чтобы шли вниз на равнины или на запад. Подальше от зоны разлома. Как можно быстрей. От этого зависит их жизнь. – Он бросил взгляд на ночное небо, рассчитывая время. – Завтрашняя ночь – последний срок. Скажи им это. Мы не начнем, пока ночь не опустится, и потом останется совсем немного времени. – Он взглянул на ракханку и предупредил: – Очень немного. Объясни ему так, чтобы он понял.

Красти с минуту смотрела на него с подозрением, потом закончила перевод. Словам ракхене понадобилось время, чтобы проникнуть в разум Потерянного; наконец уразумев, утыканный поспешно переспросил Хессет. Она зашипела в ответ с такой ненавистью, что это было понятно и без перевода. Утыканный застыл, разглядывая отряд. Он смотрел на Тарранта, долго и внимательно, но по лицу его было не прочесть, о чем он думает, потом резко повернулся и побежал в ночь, нервно подергивая хвостом. Мягкий снег заглушил звук шагов.

Дэмьен подождал, пока Потерянный скроется из виду, – главным образом, пока он перестанет слышать, – и бросил Тарранту:

– Не ожидал от тебя.

– Еще бы, – тихо отозвался Охотник. – Похоже, за эти дни я совершил много такого, чего сам от себя не ожидал.

– Не думала, что их жизни что‑то для тебя значат, – с вызовом вставила Хессет.

Серебряные глаза обратились на красти, и в них блеснуло вялое злорадство.

– Ничего не значат. Но я признаю свои обязательства. – И он снова обратился к Дэмьену: – Ты спас мою жизнь. Вы все ее спасли. Но в твоем случае, преподобный… Я знаю, что это значило для тебя. Мы прошли одну школу – ты и я, – и я еще помню достаточно, чтобы понять, чего это тебе стоило.

«Какой боли», – говорили его глаза. «Какого стыда». Он кивнул туда, где тенью в ночи исчез Потерянный.

– Прими это как малое выражение благодарности. Несколькими сотнями смертей меньше. Они не будут у вас на совести, преподобный Райс. Это не перевесит всего зла моего существования… но это все, что я могу предложить, не рискуя лишний раз жизнью. Я сожалею об этом.

– Только помоги нам сейчас, и больше от тебя ничего не потребуется, – твердо произнес Дэмьен. – Для того я тебя и вытащил.

Джеральд Таррант поклонился. И если он и чувствовал сейчас слабость, ее пересилила ненависть к врагу. Такая ненависть, что представить было страшно. Жажда мести и кровь Сиани укрепили не только плоть, но и дух.

– Как скажешь, – прошептал Охотник.

44

Туннель был длинный, темный и весь провонял плесенью. Это значило, во‑первых, что живые ходили здесь достаточно часто, разнося повсюду ее хрупкие споры; во‑вторых, сюда не задувал зимний ледяной ветер.

На Дэмьене были шерстяная сорочка и бриджи; еще надетая на голое тело плотная кожаная рубаха, которую скрывали складки верхней одежды, и к ней такие же наручи. Тяжелую куртку он бросил у входа в туннель, там же вязаный шарф и прочие теплые вещи. Утеплять‑то они утепляли, но зато делали его толще, а это сейчас было ни к чему. Ножны теперь не были привязаны за спиной – он пристегнул их к поясу и горячо надеялся, что вовремя вспомнит об этом, когда понадобится быстро выхватить меч. Еще при нем были длинный нож, моток веревки, два крюка, набор отмычек и несколько амулетов.