Она кивком указала в сторону, и Темные спешно выложили перед ней его вооружение. Она подождала, пока они закончат, и презрительно фыркнула:

– И это все? – Нагнулась и подобрала связку амулетов; тонкие золотые цепочки скользнули меж ее пальцев, как змеи. – Ты и вправду думаешь, что этим можно меня как‑то задеть? – Она разжала пальцы и стряхнула драгоценные медальоны, точно мусор. – Полагаю, ты недооцениваешь меня. – И легкая, неприятная усмешка сморщила ее губы. – Вернее, не ты, а он.

Она приблизилась к Дэмьену и холодными пальцами нежно коснулась его щеки. И вонзила в кожу отточенные ногти, точно когти ее слуг.

– Я хочу его, – заявила она. – И женщину хочу. Скажи мне, где они, и я отпущу тебя.

Волна радости охватила священника, как только он понял, что усилия Хессет не пропали даром: человеческое колдовство не проходило сквозь Творение приливной Фэа. Но он, тщательно сохраняя неподвижное лицо, еле выдавил, стараясь, чтобы в голосе прозвучал отголосок страха:

– Я не предам своих друзей.

Она холодно усмехнулась:

– Да нет, ты это сделаешь. Даже не сомневайся. Вопрос лишь в том, сколько времени на это уйдет… и насколько болезненной будет сама процедура. – И чувственный голод блеснул в глубине ее глаз; кончик языка быстро коснулся губ, точно в предвкушении. – Ну как? Будешь отвечать сейчас? Или я должна добиваться от тебя того, что мне нужно?

Сердце Дэмьена колотилось так громко, что она, наверное, слышала удары. Какой ответ будет безопасней? Он должен вызвать ее на определенное действие, и при этом чтобы ее гнев не обрушился на него со всей силой. Он пытался вспомнить, что ему говорил Таррант, пытался взвесить различные варианты – и наконец выдохнул, надеясь, что это прозвучит больше испуганно, нежели вызывающе:

– Я не могу. Пожалуйста, не спрашивайте.

Взгляд ее стал жестче. Она потянулась и взяла его лицо в обе ладони. И сжала так крепко, что под ее пальцами запульсировала кровь. Так, что он не мог отвернуться.

– Ты будешь служить мне, – промурлыкала она. – Нравится тебе это или нет. – Она заставила Дэмьена смотреть ей прямо в глаза; Фэа стягивалось вокруг него, сжимая, точно тисками, заставляя повиноваться. – Мне нужно знать, где они и что делают. И ты мне это сейчас скажешь. – Горячие мысли вползали в его мозг вдоль извилин, как змеи. Коснулись, погладили центры наслаждения и боли – это она отрабатывала контроль. – Повинуйся мне, – прошептала она.

Он закрыл глаза, попытался оттолкнуть ее, но она уже была внутри него, ее голод заполнял его плоть, ее мысли пронизывали его мозг. Где, черт возьми, барьер Тарранта? Дэмьен попытался усилием воли выбросить ее из своего сознания, выйти из‑под ее контроля, но без Творения, фокусирующего усилия, у него не было ни шанса. А Творить он не смел, даже теперь.

Удовлетворенная его усилиями, она вновь обласкала его мозг; волна сумасшедшего, бесстыдного сладострастия сотрясла его тело, сменившись болью столь сильной, что его скрутило бы в узел, если б путы Фэа не держали его. Она играла на его теле, как на музыкальном инструменте, и он не мог скрыть от нее ничего, не мог остановить ее… Но если он поддастся хоть на мгновение, если позволит, чтобы его разум унесло приливом ее безумия, он пропал. Навсегда. Ее голод не признает середины.

Вдруг, внезапно, волна застыла. Вожделение сменилось тьмой, и жилы его пронизал, точно прострелил, ледяной холод. Тело задрожало, когда сущность Тарранта заполнила его – нечистая, нечеловеческая, но – Боже! – такая долгожданная! Она вытеснила чужое влияние, охладила его пылающую плоть.