Вздохнув, Таланджи тяжело опустилась на кровать, сняла корону, потерла обеими руками ноющий лоб. Девчонками они с Апари были просто несносными, носились по залам Великой Печати, буйствуя и чиня озорство, где и когда бы ни вздумалось – и совершенно безнаказанно. Положение Таланджи, принцессы, давало обеим куда больше власти, чем следует доверять любому ребенку. Вдвоем они играли в садах, резвились в бассейнах, не спали до поздней ночи, лежа на спине, глядя на звезды и пророча друг дружке будущее. Шло время, обе росли, но Апари без колебаний хранила верность принцессе, хотя вполне могла бы позавидовать ее положению и богатству.

– И даже Язма, – пробормотала Таланджи. – Даже после всего этого…

Верховная жрица лоа Шадры, глава отцовской разведки, мать Апари в сговоре с Зулом подняла мятеж, стремясь свергнуть Растахана с трона и положить конец его династии, но и Апари тогда осталась с Таланджи – отрекшись от родной матери, приняла сторону короны. Что же с тех пор могло измениться? Что довело ее до измены?

Последняя встреча с Апари… память о ней причиняла мучительную, по рукам и ногам сковывавшую боль. Как раз в тот день от рук Альянса пал Растахан. Гномьи осадные орудия били по Великой Печати, стены рушились, потолки проседали внутрь… Получив весть о том, что отец сам встал на пути Альянса, безнадежно превосходящего числом его воинов, Таланджи помчалась его выручать, понеслась по дворцовым залам, уворачиваясь от обломков и вражьих снарядов, поспешила отцу на подмогу.

Тогда-то, на бегу, она и увидела Апари в последний раз, прижатую к полу рухнувшей колонной. Изо рта подруги струилась кровь, глаза вылезли из орбит, ладони упирались в тяжелый камень в тщетных попытках столкнуть его с бедер и живота. Голос ее звучал хрипло, затуманенный взгляд остановился на Таланджи.

– На помощь, Тали! На помощь! Я… с места сдвинуться не могу!

Таланджи замедлила шаг лишь на миг. На чаши весов легло невозможное, невообразимое. Ближайшая подруга или отец?

«Я ведь принцесса, – подумалось ей, – и главный долг мой – забота о династии, о короне».

С этими мыслями она и бросила Апари в беде, поспешив к Растахану.

– Я пришлю тебе помощь, Апари! – крикнула она на бегу. – Держись!

А после память растрескалась, распалась на части, время пошло вкривь и вкось: смерть отца затмила собою все, случившееся до и после. Помнится, Таланджи что-то кричала королевскому стражнику, указывала ему куда-то, но куда? Посылала его выручать Апари? Или во всей этой неразберихе забыла об умиравшей подруге?

– Скольких же я подвела, – прошептала она.

– О, моя королева, у тебя еще есть время спасти и меня, и свое королевство.

Бвонсамди… Медленно подняв голову, Таланджи увидела его у дверей – едва ли не призрак: сквозь тело лоа были отчетливо видны золотые колонны за его спиной. Подъем головы потребовал титанических усилий, будто череп ее был отлит из свинца. Шея болела, спину мучительно ломило разом в четырех местах. Силы Бвонсамди таяли – таяли потому, что Таланджи в спешке отправила воинов на защиту святилищ, даже не подумав хоть о каком-нибудь плане.

И вот теперь силы Таланджи таяли тоже – ведь ее жизнь, пусть не ею самой и не по собственной воле, была неразрывно связана с жизнью Бвонсамди… Нет, ненависть к нему отняла бы слишком уж много сил.

– Прошу тебя, – пробормотала Таланджи. – Я… я вовсе не понимаю, как быть. Прошу, позволь мне увидеть отца. Он знает, что делать. Я обещала тебя защитить, но… но не могу сделать этого в одиночку. Призови сюда его дух, Бвонсамди.

Лоа придвинулся ближе.