«Тогда как вы можете определить, что ленты скопированы?» «Тереза смотрит не на картинку», сказал Сандерс. «Она смотрит на сам сигнал. Даже когда мы не можем определить копию по самой картинке, мы все‑таки можем установить, что картинка записана не с камеры, а с другого проигрывателя.»

Я покачал головой: «И как же?»

Ответила Тереза: «Это связано с тем, как записан сигнал в первые полсекунды ленты. Если записывающий видеорекордер стартовал прежде проигрывающего, то появляются легкие флюктуации выходного сигнала, когда стартует проигрывающая машина. Это функция механики: мотор проигрывателя не может мгновенно набрать скорость. Для уменьшения эффекта в проигрывающей машине вставляют специальные электронные цепи, однако некоторый интервал набора скорости существует всегда.»

«И вы обнаружили именно это?»

Она кивнула: «Это называется сигнатурой намотки.» Сандерс продолжил: «Но этого никогда не бывает, когда сигнал приходит прямо с камеры, потому что в камере нет движущихся частей. Камера всегда мгновенно набирает скорость.»

Я нахмурился: «Значит, эти ленты являются копиями.»

«А что в этом плохого?», спросил Сандерс.

«Не знаю. Но если они скопированы, то их можно было и изменить, верно?» «Теоретически, да», сказал Сандерс. «На практике, следует очень внимательно посмотреть. И весьма трудно утверждать это наверняка. Ленты происходят от японской компании?»

«Да.»

«Накамото?»

Я кивнул: «Да.»

«Откровенно говоря, я не удивлен, что они вам дали копии», сказал Сандерс. «Японцы чрезвычайно осторожны. Они не очень‑то доверяют посторонним. И, находясь в Америке, японские корпорации чувствуют себя так, как мы чувствовали бы себя, занимаясь бизнесом в Нигерии: они считают, что окружены дикарями.»

«Эй», сказала Тереза.

«Извини», сказал Сандерс, «но ты понимаешь, что я хотел сказать. Японцы чувствуют, что нас надо терпеть. Терпеть нашу глупость, нашу медлительность, идиотизм, некомпетентность. Они становятся перестраховщиками. Поэтому если ленты имеют хоть какую‑то юридическую значимость, то последнее, что они сделают, это отдадут оригиналы полисменам‑варварам, вроде вас. Нет, нет, они дали вам копию и сохранили оригиналы на случай, если он понадобится им для защиты. Полностью осведомленные о нашей отсталой американской видеотехнологии, они уверены, что вам никогда не обнаружить, что это всего лишь копия.»

Я нахмурился: «Сколько времени заняло бы сделать эти копии?» «Не долго», сказал Сандерс, покачав головой. «Таким способом, как их сейчас сканирует Тереза, по пять минут на ленту. Могу представить, что у японцев это получилось гораздо быстрее. Скажем, по две минуты на ленту.» «В таком случае прошлой ночью у них была масса времени, чтобы сделать копии.»

Пока мы беседовали, Тереза продолжала перетряхивать ленты, рассматривая начало каждой. Как только появлялась картинка, она смотрела на меня. Я отрицательно качал головой, ибо все они были с других камер безопасности. Наконец, появилась первая из лент с сорок шестого этажа, знакомый облик офиса, который я видел прежде.

«Вот эта.»

«Окей, начнем. Переведем ее в VHS.» Тереза запустила первую копию.

Лента мчалась вперед на бешеной скорости, картинка неслась и шла полосами.

На боковых мониторах нервно извивались и корчились сигналы.

Она спросила: «Это как‑то связано с убийством прошлой ночью?»

«Да. Вы знаете об этом?»

Она пожала плечами: «Видела в новостях. Убийца погиб в автокатастрофе?»

«Верно», сказал я.