Проснувшись на другой день, мы сразу выпрыгнули из кроватей и устремились к окну; но, отдернув занавеску, пришлось убедиться в новой неудаче: было уже половина 4-го пополудни.

Переругиваясь и сваливая вину друг на друга, мы стали одеваться. Гаррис полагал, что, если бы я послушался его совета и взял с собой проводника-мальчишку, то теперь мы наверное не проспали бы опять восход солнца. Я же утверждал, что в таком случае одному из нас пришлось бы дежурит всю ночь, чтобы сначала разбудить мальчишку, и что вообще все это лазание по горам достаточно утомительно само до себе и без добавочных забот о проводнике.

Завтрак заметно приподнял наше настроение; этому способствовало также успокоительное уверение Беддекера, что на Риги туристу не приходится заботиться о том, чтобы не проспать солнечный восход, так как его всегда своевременно разбудит особый специалист, который ходит из комнаты в комнату с большим альпийским рожком, извлекая из него звуки, способные поднять даже мертвых; при этом следовало еще утешительное примечание, гласившее, что постояльцы отеля на Риги обыкновенно не облекаются с утра полностью в общепринятый костюм, а просто надевают на себя свои красныя одеяла и, задрапировавшись в них на манер индейцев, отправляются смотреть восход солнца. Какой прекрасный, романтический обычай! 250 человек, группируясь на обуреваемой ветром площадке, с развевающимися волосами и распахивающимися красными одеялами, в торжественно-молчаливом присутствии снежных горных вершин, освещаемые первыми лучами восходящаго светила… о, как хороша и необычайна должна быть эта картина! При таких обстоятельствах, представилось не несчастьем, а, напротив, счастьем то, что нам удалось проспать оба предыдущие восхода солнца.

Согласно указаниям карманнаго путеводителя, мы находились теперь на высоте 3.228 фуг от уровня озера и, таким образом, могли считать 2/3 нашего пути благополучно законченными. В четверть пятаго мы отправились дальше. Приблизительно в ста шагах от отеля линия железной дороги разветвлялась: один путь направлялся прямо вверх по крутизне горы, другой — сворачивал направо по более отлогому склону; мы прошли около мили в последнем направлении, обогнули выступ скалы и увидели новый красивый отель. Продолжай мы путь далее, в этом направлении, мы добрались бы прямо до вершины, но Гаррису пришло в голову и здесь опять наводить справки. Ему сказали, — мы, точней говоря, по обыкновению наврали, — что нам необходимо повернуть в обратном направлении. И на этом была потеряна целая масса времени.

Мы лезли и карабкались; мы перевалили уже через 14 вершин, но каждый раз перед нами выростала новая, такая же высокая, как и предыдущия. Пошел дождь, промочивший нас до костей; мы дрожали от внезапно наступившей стужи. Густой туман стлался под ногами; железнодорожная насыпь, на которую мы наткнулись, служила нам единственным проводником! Однажды мы попробовали было чуточку удалиться от нея в сторону, — но разсеявшийся на минуту туман, к ужасу нашему, обнаружил вдруг, что под самым нашим локтем с левой стороны разверзается пропасть, во избежание которой мы поспешно принялись розыскивать опять железнодорожную насыпь.

Ночь наступила сразу, черная, сырая и холодная. К 8 часам вечера туман как будто уменьшился, и мы заметили весьма запутанную тропинку, поднимавшуюся вверх, влево от нас. Избравши эту дорогу, мы вскоре удалились от железнодорожной насыпи настолько, что потеряли ее совсем из виду, тем более, что вновь надвинувшийся туман снова окутал нас непроницаемой тьмою.

Под нашими ногами вилась крутая тропинка, отданная всецело в распоряжение бушующей непогоды; чтобы хоть немножко согреться, мы принуждены были то подниматься, то опускаться, ежеминутно рискуя свалиться в пропасть.

В 9 часов нами было сделано важное открытие: мы топтались уже отнюдь не на тропинке. Ползком, на четвереньках, мы пробовали найти ее, но — тщетно. Когда, усевшись на мокрой траве, мы решили неподвижно выжидать, что будет дальше.