Вдруг неожиданно предстала пред нами страшная, темная громада, повергшая нас почти в ужас и также неожиданно опять исчезнувшая в тумане; как оказалось впоследствии, это и был Риги-Кульм отель; увеличенный туманом, он показался нам тогда разинутой пастью безпросветной бездны.

В течение нескольких часов сидели мы с стучащими зубами и дрожащими коленями, повернувшись спиной к предательской пропасти, откуда чувствовался легкий сквозной ветер. Мы горячо упрекали друг друга, обвиняя один другого в глупости, заставившей нас удалиться от полотна железной дороги. Но вот туман по немножку начал разсееваться и когда Гаррис случайно оглянулся, на том месте, где должна бы быть пропасть, оказался большой ярко освещенный отель. Можно было почти сосчитать число окон и каминов.

Первым нашим чувством была глубокая, невыразимая благодарност, вторым — бешеная ярость, так как несомненно отель был на виду у нас уже целых три четверти часа, в течение которых мы продолжали мокнуть, как собаки, и ругаться, как люди.

Да! это и был Риги-Кульм, отель на вершине Риги! Мы нашли там комнаты, нанятыя для нас мальчуганом; но прежде чем нас впустили, пришлось щедро оплатить высокомерную нелюбезность швейцара и всей остальной челяди.

Переодевшись в сухое платье, мы, пока нам готовили ужин, одиноко бродили по целой амфиладе сараеобразных зал, из которых только в одном имелась печка. Эта печка, помещавшаяся в углу комнаты, была окружена живой стеной самых разнохарактерных детей Евы. Не усматривая никакой возможности пробраться ближе к теплу, мы предприняли круговыя путешествия в арктических поясах дальних зал в сообществе целой массы других людей, которые, подобно нам, молча, растерянно и безнадежно старались разрешить проблемму: ради чего собственно дошли они до такого идиотства, что пришли сюда? Было тут несколько американцев, несколько немцев, но подавляющее большинство англичан. В одном зале кучки народа толпились вокруг разложенных там на продажу «Souvenirs du Righi». Я тоже было страстно захотел приобрести разрезной ножик из кости вместе с куском рога серны, но потом сообразил, что Риги с ея удовольствиями должна оставить во мне достаточно прочныя воспоминания и без этих «сувениров», и подавил страстное желание.

Согревшись немножко за ужином, мы тотчас же отправилис спать, т. е. после того, как я написал Бедекеру еще пару строк. Он просит туристов не отказать в сообщении ему возможных мелких неточностей путеводителя. Я ему сообщил, что, определяя разстояние от Бэггиса до вершины в 3 1/2 часа, он ошибся только на три дня. Но и на это мое письмо я не получил ответа, а в путеводителе до сих пор не сделана надлежащая поправка, очевидно, оно затерялось, как и все предыдущия.

Мы были так утомлены, что тотчас же заснули и спали, как убитые, пока нас не разбудили чудные звуки альпийскаго рожка.

Разумеется, не теряя ни минуты времени, мы набросили на себя кое-что из платья, закутались в практическия красныя одеяла и, с непокрытыми головами, выскочили на встречу завывавшему ветру. Заметив большия деревянныя подмостки на самом возвышенном пункте вершины, мы поспешно отправились туда, взлезли по ступенькам и встали там, возвышаясь над всей окружающей местностью, с развевающимися волосами и с надувающимися от ветра красными одеялами.

— Мы опоздали только на 15 минут, — сказал грустным голосом Ганс, — солнце уже над горизонтом.

— Ничего не значит, — возразил я, — картина все-таки великолепна и мы будем наслаждаться ею, пока солнце не взойдет еще выше.

И на несколько минут, мы, мертвые для всего остального на свете, погрузившись в созерцание удивительной панорамы. Выражаясь поэтически, грандиозный, блестящий солнечный диск неподвижно стоял теперь над безконечным числом белых ночных колпаков. Перед нами была волнующаяся, хаотическая громада гор с вечно покрытыми снегом вершинами, великолепно позлащенными дрожащим отблеском, в то время, как яркие солнечные лучи, прорвавшись сквозь щель чернаго густого облака, загородившаго солнце, подобно мечам и копьям, устремлялись вверх к зениту.