Михаил Булгаков. Воспаление мозгов
Посвящается всем редакторам еженедельных журналов
В правом кармане брюк лежали 9 копеек -- два трехкопеечника, две копейки и копейка, и при каждом шаге они бренчали, как шпоры. Прохожие косились на карман. Кажется, у меня начинают плавиться мозги. Действительно, асфальт же плавится при жаркой температуре! Почему не могут желтые мозги? Впрочем, они в костяном ящике и прикрыты волосами и фуражкой с белым верхом. Лежат внутри красивые полушария с извилинами и молчат. А копейки -- брень-брень. У самого кафе бывшего Филиппова я прочитал надпись на белой полоске бумаги: "Щи суточные, севрюжка паровая, обед из 2-х блюд -- 1 рубль". Вынул девять копеек и выбросил их в канаву. К девяти копейкам подошел человек в истасканной морской фуражке, в разных штанинах и только в одном сапоге, отдал деньгам честь и прокричал: -- Спасибо от адмирала морских сил. Ура! Затем он подобрал медяки и запел громким и тонким голосом:
Ата-цвели уж давно-о! Хэ-ри-зан-темы в саду-у!
Прохожие шли мимо струей, молча сопя, как будто так и нужно, чтобы в 4 часа дня, на жаре, на Тверской, адмирал в одном сапоге пел. Тут за мной пошли многие и говорили со мной: -- Гуманный иностранец, пожалуте и мне 9 копеек. Он шарлатан, никогда даже на морской службе не служил. -- Профессор, окажите любезность... А мальчишка, похожий на Черномора, но только с отрезанной бородой, прыгал передо мной на аршин над панелью и торопливо рассказывал хриплым голосом:
У Калуцкой заставы жил разбойник и вор -- Комаров!
Я закрыл глаза, чтобы его не видеть, и стал говорить: -- Предположим, так. Начало: жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом. Светлая личность. Описать его. Ну, предположим, такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем, бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит: "Мальчик, мальчик". А что дальше? "Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик..." "И в фартуке", -- вдруг сказали тяжелые мозги под фуражкой. "Кто в фартуке?" -- спросил я у мозгов удивленно. "Да этот, твой детдом". "Дураки", -- ответил я мозгам. "Ты сам дурак. Бесталанный, -- ответили мне мозги, -- посмотрим, что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!" "Не в фартуке, а в халате..." "Почему он в халате? Ответь, кретин", -- спросили мозги. "Ну, предположим, что он только что работал, например, делал перевязку ноги больной девочке и вышел купить папирос "Трест"". Тут же можно описать моссельпромщицу. И вот он говорит: -- Мальчик, мальчик... -- А сказавши это (я потом присочиню, что он сказал), берет мальчика за руку и ведет в детдом. И вот Петька (мальчика Петькой назовем, такие замерзающие на жаре мальчики всегда Петьки бывают) уже в детдоме, уже не рассказывает про Комарова, а читает букварь. Щеки у него толстые, и назвать рассказ "Петька спасен". В журналах любят такие заглавия. "П-аршивенький рассказ, -- весело бухнуло под фуражкой, -- и тем более, что мы где-то уже это читали!" -- Молчать, я погибаю! -- приказал я мозгам и открыл глаза. Передо мной не было адмирала и Черномора, и не было моих часов в кармане брюк. |
