И я понял, что он прав.

    2.

    Глаза мои бродят сами,

    глаза мои стали псами.

    Ф. Г. Лорка

    Лес изменился. Он не стал реже или приветливей, зато теперь я точно знал, куда нам надо идти. Довольно далеко, до излучины, а там еще вдоль реки к байдаркам - но в направлении я почему-то не сомневался. Словно компас проглотил...

    - Талька, - спросил я, - куда пойдем?

    - Туда, - махнул рукой мой сын, не задумавшись ни на минуту. - А потом налево по берегу...

    Бакс только облизал губы и кивнул головой.

    Старуху мы похоронили за флигелем - в сарайчике нашлась лопата и брезент, заменивший и саван, и гроб; Бакс соорудил грубый крест, а Тальку я отогнал подальше, но он все равно подглядывал из-за угла флигеля - в общем, все как положено, только вот я не знал, так оно положено или совсем не так.

    Молитв мы не помнили, никаких документов не нашли, а Бакс зло плюнул и сказал, что вечером обязательно помянет покойницу, а в окружном магистрате сообщит, кому следует.

    Так что мы пошли обратно, набивая имевшуюся у нас тару свежими маслятами, невесть откуда взявшимися и бросающимися буквально под ноги, - но настроение все равно было пакостным, хотя дождь притих, и между серыми обрывками туч стало проглядывать некое подобие солнца.

    Потом Талька обнаружил какую-то птицу, сизую, скрипучую и нахальную, и они с Баксом заспорили, как та называется, а я отстал, но Бакс вскоре подошел ко мне и начал молча ковырять палкой землю. Так мы и стояли и молчали, пока Талькин крик не сорвал нас с места, и пока я бежал, спотыкаясь и моля бога прекратить сегодняшний дурацкий эксперимент - я снова ясно увидел паутину, кишевшую чем-то живым, и от мест пересечения волокон исходила уже знакомая мне дрожь, заставляя вибрировать всю бесконечность нитей; превращая паутину в белесый туман, сквозь который просматривалась нелепо-черная сердцевина...

    ...сосны разбежались в разные стороны, до пояса утонув в клочьях налипшего тумана, и мы оказались на опушке - если можно представить себе опушку, возникшую прямо в середине леса, Выходит, можно - потому что все остальное представить себе было гораздо сложнее.

    Огромная толпа народа, словно сбежавшая массовка из плохого фильма про средневековые крестьянские бунты; вкопанный в землю и обложенный взъерошенными вязанками хвороста столб, к которому...

    Даже на расстоянии ошибиться было невозможно. У столба полувисела на невидимых из-за дальности веревках давешняя старуха из флигеля. Которую мы два часа назад успешно похоронили. Или ее сестра-близнец. Или...

    Из толпы - я уж потом сообразил, что вся ситуация развивалась совершенно беззвучно - вышел кряжистый мужик с взлохмаченной бородищей и медленно двинулся к столбу, помахивая вяло разгоравшимся факелом.

    Он шел и шел, а я стоял и стоял, пока вопль Бакса не встряхнул меня, прервав оцепенение:

    - Энджи, бери факельщика!..

    Это была одна из немногих ситуаций, на которые Бакс реагировал мгновенно и адекватно. Я еще только разворачивался да примеривался, а он уже пронесся мимо Тальки, с ужасом глядевшего на женщину у столба, и врезался в толпу.

    И мне не осталось ничего другого, как кинуться следом.

    - Папа, да сделай хоть что-нибудь! - ударил мне в спину истошный крик моего сына.

    Мы неслись сквозь плотный тягучий туман, и люди по мере нашего продвижения в их массе таяли, превращаясь в ничто; а я все бежал, пронизывая бесплотную толпу, пока не врезался лбом в возникшую передо мной сосну и не свалился на землю.