– Ой! Ой! – закричала она. – Смотрите!

Все обернулись и увидели Аурелио во главе колонны из четырех сотен индейцев и отряд из пятидесяти испанских солдат в доспехах.

Все как один, жители побросали инструменты и кирпичи и окружили удивительное сборище размороженных человеческих анахронизмов.

– Привет! – крикнул Аурелио и повел колонну к толпе.

Педро вышел поздороваться с индейцем. Окинув взглядом пришедших, он сказал:

– Ты – великий колдун!

– Да нет, – ответил Аурелио. – Весь секрет в том, чтоб это делать осторожно и по возможности быстро.

Жители столпились вокруг новоприбывших. Те двигались, будто ожившие мертвецы, – пустые лица с пустыми глазами.

– Они по-прежнему мертвые? – спросил отец Гарсиа.

– Нет, они как лунатики, – ответил Аурелио. – Просыпаться будут еще порядочно. Когда проснутся, с ними… – он показал на испанцев, – …хлебнете горя. Лучше запереть их куда-нибудь, а то они вас засадят.

– Как мы прокормим столько лишних ртов? – спросила Ремедиос. – Нам самим едва хватает.

– Они будут мало есть, пока спят. Я останусь, позабочусь об индейцах. А этих… – Аурелио сплюнул, – …оживлять даже не хотел. Они вам доставят хлопот.

Несколько недель размороженные лунатики из имперской эпохи механически трудились бок о бок с людьми. По ночам не спали, а неподвижно сидели, сложив руки на колени и не мигая глядя перед собой. Люди агукали им, как младенцам, и кормили супчиком из протертых бананов, который тек по подбородкам. Огромные кошки вылизывали сомнамбул, точно котят, а ночью спали, обернувшись вокруг них.

– Для чего ты это сделал? – спросил как-то Гарсиа. – Зачем было возвращать их из смерти?

– Хочу узнать у индейцев секрет Камня, – ответил Аурелио. – А испанцев вернул, чтобы отомстить.

– Отомстить? – переспросил Гарсиа. – Ты же не собираешься их снова убивать?

– Нет, Гарсиа. Увидишь.

Индейцы пробудились; выяснилось, что их не только до смерти пугают странные люди вокруг – индейцы к тому же говорят на неопознанном языке – не аймара, не кечуа, не гуарани. Аурелио был убит. Подружиться с индейцами не удалось, и в ночь после пробуждения все они поголовно ускользнули из Кочадебахо де лос Гатос и скрылись в горах, уверенные, что бежали из рабства.

Испанцы же проснулись, полагая, что они тут самые главные. Поначалу они были совершенно сбиты с толку, не понимали, где находятся, не узнавали ни города, ни людей. Но не прошло и получаса, как надменный граф Помпейо Ксавьер де Эстремадура отвесил оплеуху Фелисидад за то, что при встрече с ним не сделала реверанс, а один солдат при всех попытался овладеть Франческой и ударил Хосе, когда тот его оттащил.

После пары-тройки доказательств их наглого и недопустимого неуважения к обществу Хекторо вскочил на лошадь и заарканил графа своим лассо – граф приказывал Ремедиос его накормить. Надменного конкистадора, сыплющего проклятиями на старомодном кастильском диалекте, отволокли на аллею ягуаров и привязали к обелиску. Остальных членов отряда подлых иберов окружили, под дулами ружей пригнали туда же и тоже привязали к обелискам.

– Я требую, – гремел граф на своем чудном наречии, – чтобы меня незамедлительно освободили, иначе все вы отведаете острие меча Его Католического Величества! Город ваш сровняют с землей, а всех вас четвертуют и бросят на съеденье псам! Как дерзнули вы совершить сие оскорбительное кощунство против мощи Испании!

– Затихни! – проговорил Хекторо сквозь зубы.