|
Тэлавер попытался отвлечь свою спутницу от мрачных воспоминаний. -- Посмотрите на этих мужичков, Вероника! Просто тургеневские персонажи, не правда ли? Ну чем вам не Хорь и Калиныч, а? Вероника вдруг вся передернулась и дико посмотрела на мужичков. Они разошлись. Прошли молча еще полсотни метров, и она вдруг схватила Тэлавера за руку: -- Кевин, я боюсь "тургеневских персонажей"! Обернитесь! Он обернулся и увидел, что мужички остановились и смотрят им вслед. В сумерках уже не было видно их лиц, но так могли смотреть вслед и агенты полиции, и простые любопытствующие лесники. Каждую минуту приходится напоминать себе об особенностях этой страны, о вечно цветущей паранойе. -- Разве вы не понимаете, они повсюду, -- шептала Вероника. -- Всякий раз, когда мы с вами встречаемся на улице Горького, они немедленно появляются вокруг. Сегодня, когда я осталась на бульваре, они немедленно подсунули мне какую-то свою мерзкую старуху с вязаньем. А когда мы ехали сюда, вы не заметили "скорую помощь"? Вы думаете, это действительно была "скорая помощь"? Было совеем уже темно. Вокруг уже не было никого. Уже пропали из глаз и из памяти все персонажи классической литературы, и никого вокруг не было. Была только ранняя уже ночь, нарождалась уже луна, обещая прибыток; ночь последней недели второй уже мировой войны, если, конечно, не считать Японии, а ее следовало считать. Но было не до Японии уже. Уже в березах только поблескивали глаза, так было. Она взяла его за руку и потянула с аллеи в березы. -- А, черт, -- прошептала она. -- Пошли бы все, ну, к черту, -- продолжила она. -- Гады, скоты! -- чуть не заплакала она. -- Никого больше нет, -- продолжила она. Он, позабыв о парижском опыте, положил ей руку на плечо, как будто верному другу. Не плачь от одиночества, хотелось сказать ему, теперь ты не одна, хотелось продолжить, но он промолчал. Она расстегнула ему пальто. -- Ну, что же, целуйте! -- сказала она. Он прикоснулся к ее нежнейшим, хоть и прокуренным, губам. Она расстегнула свою жакетку и блузку, пуговки мягкой жилетки. Он взял ее грудь. "Ну, вот, идите сюда! Ну, вон туда, разве не видите?" Он увидел свежеспиленный пень. Наверное, Хорь и Калиныч позаботились. Он сел. "Ну, что же, где же они, где же ваши пуговицы?" -- "Пуговки нет, это -- зип". -- "Ха-ха, никогда раньше не видела". -- "Позвольте, теперь уже я..." Он быстро вспоминал парижский опыт. Она стонала, то откидывая голову назад, то кладя ее ему на плечо. "Гады, мерзавцы, вот вам, вот вам! -- бормотала она. -- Ненавижу, ненавижу..." "Забудьте о ненависти, -- нежно увещевал он ее. |
