Теперь Ферфакс требовал сдачи замка Пенденнис, на что его комендант, престарелый Джон Арундел, ответил напыщенным вызовом на бой. Оставив этого «верного слугу короля» в последнем оплоте корнуолльских роялистов, чтобы взять его позднее, Ферфакс пошел назад в Эксетер, все еще удерживаемый сэром Джоном Беркли, на попечении которого находился младший ребенок короля, принцесса Генриетта.

Все это время в Оксфорде король в окружении тех немногих, кто сохранил ему верность, колебался между альтернативными вариантами отчаяния. Сначала он тешил себя планом неожиданного броска на юго-восток с целью захватить один из Пяти портов – вероятно, Гастингс, классическое место иностранных интервенций, – который он собирался удерживать, пока королева («Бог мой, как же ты меня любишь») не пришлет ему из Франции 5000 человек. Но с каждым курьером приходили плохие новости. Сдался замок Бельвуар, а также Эшби-де-ла-Зуш и Личфилд. Замок Корф, который уже много месяцев защищала вдова лорда – главного судьи леди Бэнкс с эскадроном своих дочерей, был потерян из-за предательства. В Южном Уэльсе победоносные войска генерала Лохарна, захватившие Кардифф и перекрывшие побережье, осадили гарнизон Реглана.

Время от времени в Оксфорде случались вспышки прежнего галантного веселья. Мэри, дочь придворного поэта Аурелиана Таунсенда, была первой красавицей усыхающего двора, и зимой сам король вел ее в кафедральную церковь Христа на венчание. Но воинский долг вносил свои коррективы даже в распорядок королевской опочивальни. В этом месяце ему должен был прислуживать лорд Линдси, и Карл, с нетерпением ожидая утонченных бесед с ним, просил его поторопиться с приездом, намекая на двух «прекрасных дам», которым не терпится его увидеть. Однако Линдси, командовавший гарнизоном Вудстока, не мог оставить город, опасаясь, что в его отсутствие солдаты могут взбунтоваться.

По мере получения новостей о размолвках в стане его врагов и о планах его друзей – из Лондона, Парижа, Шотландии и Ирландии – надежды короля то и дело перемещались с одного места в другое. В палате общин набирали силу индепенденты, но в Ассамблее богословов и в лондонском Сити самыми сильными были пресвитерианцы, и день ото дня вражда между ними становилась все сильней и яростней. Пресвитерианский богослов Томас Эдвардс («мелкий Эдвардс», как презрительно назвал его Милтон в своем сонете) в конце февраля опубликовал сборник анекдотов о безумных словах и деяниях сектантов под оскорбительным названием Gangreana. Это было отличное чтиво, и многие его читали. Ковенантеры и их друзья цитировали его направо и налево. Индепенденты пришли в ярость как коллективно, так и персонально.

Эти раздоры радовали Монтрея, упорно работавшего над планом по объединению короля с ковенантерами и в целом с пресвитерианцами. Но король в Оксфорде следовал желаниям и движениям своего сердца. Он не видел никакого вреда в сближении с индепендентами так же, как, впрочем, и с пресвитерианцами, и 2 марта велел государственному секретарю Николасу написать молодому Вейну, предлагая сектантам уступки, если они помогут ему в борьбе с их соперниками:

«Если пресвитерианская церковь будет сильно упорствовать в том, что без нее не может быть мира, то мой господин наверняка сделает все, что в его силах, чтобы, объединившись с вами, искоренить ее тираническое правление этим королевством.