Пуля ударила в стену, где только что была моя голова…

Почти одновременно со стороны центра послышался гудок. Приближавшийся тепловоз засвистел, ударил светом по новому мосту и арабской деревне Бейт-Сафафа за ним…

Не раздумывая, я бросился через путь.

Меня должно было неминуемо сбить.

Сколько трупов видел я на «железке» в Москве, когда обслуживал свой двухсоткилометровый участок! Сколько поднял с насыпи туфель, сапог, которые обязательно слетали в мгновение страшного удара…

От супера успели еще ударить очередью из автоматического оружия, но я был уже по другую сторону состава!

Тепловоз прокричал снова, далеко, у арабской деревни!

Я быстро шел в сторону от железнодорожного полотна маленькими узкими улочками, пока не вышел на Азу — тесную, скудно освещенную. У тротуара в открытых витринах разложены были зелень, авокадо, виноград. Немногочисленные покупатели упаковывали овощи в целлофановые пакеты, которые срывали тут же с гвоздиков. Манекен с проваленным носом стоял посреди тротуара — все натыкались на него в зыбких огнях крохотных магазинчиков и огромных автобусов…

Оказалось, все это время я повторял слова песни, которую мы пели в отряде на Памире. Я даже не знал, что её помню.

Сколько наворотов в башке!

Почему я её не забыл, почему вспомнил в минуту опасности?!

Мы пели се на узбекском. Рядом были Киргизия, Таджикистан. Тогда казалось: какая разница? Русский, узбек, сирей, киргиз. В отряде мы не разбирали, кто есть кто… Это было до того, как узбеки и киргизы сошлись насмерть в Ошской области!

«Господи! Какую же страну просрали!..»

У меня в ушах еще стояла автоматная очередь.

Все со мной могло закончиться несколькими минутами раньше, там, у супера…

Я был уже недалеко от перекрестка Цомет Пат. Откуда-то с верхних этажей, домов донеслась мелодия.

Это был известный израильский певец Дорон Мазар со своим шлягером «Ани хозер ха-байта…».

Шлягер этот пользовался здесь популярностью. Правда, жена певца ушла от него к крутому мафиози, у которого вскоре при взрыве его машины оторвало ногу…

Это только подчеркивало криминальность здешних будней.

В мире все перемешалось, как вода в аквариуме.

Судя по всему, комбинация израильской полиции не проводилась. Никто не участвовал в задуманной мною и Юджином Кейтом операции по задержанию Короля и Мусы.

Полиция не была в ней заинтересована.

«Мафия сама уничтожит себя!»

Меня не сочли нужным предупредить…

«Дураку не на кого обижаться!» — повторяю я себе один на один после того, как опасность отступает.

И мне становится легче.

К тому же я был трезв. И следовательно, это был тот настоящий уровень, который соответствовал моему интеллекту.

Я поступил так, словно Король и Муса были последние оставшиеся в мире преступники, словно нет ни продажных политиков, ни депутатов, и с арестом бандитов в мире немедленно воцарятся Справедливость и Порядок.

Нельзя пытаться творить Добро нетерпеливыми руками мента или частного детектива.

«Не наше это дело — устанавливать рай на земле… Тем более не у себя…»

Уже недалеко от дома, на Элиягу Голомб, ко мне пристал унылый вислоухий пес.

Удивительный закон парных случаев.

Несколько лет назад я возвращался с Елисейских Полей на окраину Расторгуева в неосвещенную мрачную дачу, где я отлеживался на тюфяках после такой же разборки.

Тогда на последнем десятке метров в темноте ко мне тоже привязался ничейный пес.

Собаки чувствуют родные души…

ЭПИЛОГ

Конец истории не заставил себя ждать.

Хозяина паба «Сицилийская мафия» задержали на следующий день рано утром.