«Ты так верила в Клавдия…»

Сеамни шла следом, гордо подняв голову. Совершенно спокойная, словно ей предстояло просто потешиться забавным представлением.

Бесчувственную Сежес без всяких церемоний волокли по земле, таща за растрёпанные волосы. Неудобно и непрактично, но, похоже, магам хотелось хотя бы так унизить «предательницу»; очевидно, остальное им запрещал прямой приказ.

Небо медленно зеленело, рассвет готовился вступить в свои права. Сежес грубо швырнули на землю у полузаплывшего дольмена, Император старался стоять прямо, расправив плечи, а Сеамни прижималась к нему.

Чародеи Радуги молчали. Правитель Мельина мог ожидать насмешек, проклятий, злого торжества — а вместо этого мёртвая тишина.

Пятеро старших волшебников чего-то явно ждали.

— Наконец-то, — вырвалось у всё того же Гахлана, когда внутри дольмена мрак сменился неярким серым светом.

Император и Дану воззрились на узкий проход — оттуда один за другим появлялись закутанные в плащи человеческие фигуры, лица скрыты низко надвинутыми капюшонами, рук не видно, подолы метут по траве.

Пятеро новоприбывших остановились прямо против пятёрки чародеев Радуги.

— Мы исполнили свою часть, — вполголоса произнёс один из них. Император вгляделся, узнавая: Треор, маг Синего Ордена Солей. Тоже старый знакомец… — Теперь, достопочтенные господа Всебесцветного Нерга, мы ждём, чтобы вы исполнили свою.

— Мы исполним, не сомневайся. — Голос-то какой противный! Словно жаба пытается произносить человеческие слова, изо всех сил растягивая огромный рот. — Положите их перед входом. — Пятеро нергианцев встали кругом возле древних камней.

— Они даже ходят не как люди, — прошептала Сеамни, когда трое магов Радуги, сопя от смешанного с ненавистью усердия, потащили её к дольмену.

Императора толкнули в спину, и он шагнул вперёд.

Что ж, вот он, последний бой. Пусть связаны руки, однако ноги свободны, и сейчас об этом кое-кто очень сильно пожалеет.

— Начнём с неё, — указал на Сежес один из нергианцев. Пятеро адептов Всебесцветного Ордена ничем друг от друга не отличались — ни ростом, ни одеждой, ни даже говором, словно за них всё произносил один и тот же голос. — Но сначала…

Аколиты Нерга составили тесный кружок возле самого входа в дольмен. Раздалось неразборчивое бормотание, и в такт ему серый свет внутри сменился зеленоватым. Сияние разгоралось, оно пробилось сквозь щели меж древними плитами, камни напитывались им, в свою очередь источая всё то же гнилостное свечение. Император невольно отшатнулся — холодный свет, казалось, высасывает из всего окрест саму жизнь; попятились и маги Радуги, кто-то — кажется, Гахлан — вскинул было руку, но…

— Всем молчать! — хором прошипели пятеро нергианцев.

Из волн зелёного пламени, забушевавшего на месте дольмена, появилась шестая фигура. Вроде как человеческая, однако она плыла над разом пожухшей травой, не касаясь грешной земли. Огромная голова, тщедушное тело, рук и ног не видно, всё скрыто свободно висящим тёмным плащом.

Сеамни застонала и подалась назад. Кое-кто из магов Радуги поспешил опуститься на колени, другие низко склонились.

Пятёрка старших чародеев Семицветья, наверное, собрала в кулак все силы, чтобы приветствовать новоприбывшего вежливыми, но не подобострастными наклонами головы.

— Всё ли готово? — сварливо осведомилась парящая фигура. Слова человеческого языка давались ему с явным усилием.

— Всё, как и обещано… э-э… величайший, — с явным трудом ответил Треор.

— Так! — удовлетворённо всхрюкнуло существо, окидывая пленников холодным, равнодушным взглядом. — Не станем терять… а-а-а… времени, как это вы называете.