|
- Если бы это были кайманы, я, брат, ничего бы не сказал. Я тоже как-то возил змей для зверинца - оттуда, из Банджермасина. Ну и воняли! Но ящерицы... Иенсен, уж слишком они странные звери. Днем-то еще ничего, днем все это сидит в таких бассейнах с водой; но ночью оно вылезает - топ-топ, топ-топ.. Все судно ими кишмя кишит. И оно становится на задние ноги и поворачивает голову за тобой вслед... - Ирландец перекрестился. - Цыкает на человека - тс-тс-тс, как шлюхи в Гонконге. Прости меня, господи, только я думаю, что тут дело нечисто. Если бы не так туго было с работой, я бы там и часа не оставался, Иенсен. Ни единого часа. - Ага, - сказал Иенсен. - Так вот почему ты возвращаешься к маменьке? - Отчасти... Приходилось чертовски пить, чтобы вообще выдержать там, а ты сам знаешь, капитан насчет этого строг! Вот был тарарам, когда я одну из этих тварей пнул, ногой. Ну да, пнул, да еще брат, с каким удовольствием! Даже хребет перешиб. Ты бы посмотрел, что было со стариком! Послнел, схватил меня за горло и швырнул бы в воду, не окажись тут штурман Грегори. Знаешь его? Швед кивнул головой. - "Хватит с него, сэр", - сказал штурман и вылил мне на голову ведро воды. И в Кокопо меня списали. - Дингль плюнул, и плевок пролетел в воздухе длинной дугой. - Старику эта мразь дороже людей Знаешь, он учил их говорить! Ей-богу! Запирался с ними и часами разговаривал. Я думаю, он их дрессирует для цирка. Но самое странное то, что он их потом опять опускает в воду. Остановится у какого-нибудь дурацкого островка, болтается в шлюпке вдоль берега и измеряет глубину; а потом запрется там, где эти резервуары, откроет люк в борту и выпускает свою мразь в воду. А оно, брат, скачет через окошечко - одно за другим, как дрессированные тюлени, штук десять-двенадцать... А ночью старый Тох отправляется на берег с какими-то ящиками. Что там в этих ящиках - никто не знает. Потом двигаем дальше Вот так обстоят дела со старым Тохом, Иенс. Странно. Чересчур странно! - В глазах Дингля мелькнуло выражение ужаса. - Боже всемогущий. Иенс, до чего мне было жутко! Я пил, брат, пил как сумасшедший. А когда оно ночью топало по всему судну и служило на задних лапах... и цыкало: тс- тс-тс, так я иногда думал: эге, братец, это у тебя с перепою! Со мной уже было однажды во Фриско, помнишь, Иенсен? Но тогда мне везде мерещились пауки. "Де-ли- риум", - говорили врачи в Sailor hospital (53). Но потом я спросил толстого Бинга, видел ли он тех чудовищ, и он сказал, что видел. Собственными глазами, говорит, подглядел раз, как один ящер взялся за ручку двери и вошел в каюту к капитану. Но не знаю... Этот Джо тоже жутко пил. Как ты думаешь, Иенс, у Бинга тоже был делириум или нет? Как ты думаешь? Иенсен только пожал плечами. - А немец Петере рассказывал, будто на островах Манихики он отвез капитана на берег, а потом спрятался за скалами и стал смотреть, что там старый Тох делает со своими ящиками. Так он, брат, говорит, что эти ящеры сами пооткрывали их, когда старик дал им долото. А знаешь, что было в ящиках? Оказывается, ножи, дружище. Такие длинные ножи, гарпуны и тому подобное. Я, правда, Петерсу не верю, у него очки на носу, но все-таки это странно. Ты как думаешь? У Иенсена вздулись жилы на лбу. - Я думаю, - буркнул он, - что твой немец сует свой нос в дела, которые его совсем не касаются. Понял? И скажу тебе, что я ему этого не советую. - А ты ему напиши, - усмехнулся ирландец. - Самый точный адрес - пекло, наверняка дойдет. |
