|
Мужчина не знал, куда ему деть глаза. - Я же не могу здесь играть, - наконец вымолвил он. - Почему? - спросила девочка. - Сыграй. Здесь очень скучно. - Мириам! - снова крикнула мать. - Ребенок прав, - сказал старик со шрамом на лбу. - Сыграйте! Может, это отвлечет нас немного. Я думаю, что здесь это не запрещено. Скрипач колебался еще минуту. Потом он вынул из футляра смычок, натянул его и приложил скрипку к плечу. В зале раздались первые нежные звуки. Керну показалось, что к нему что-то прикоснулось. Будто чья-то рука гонит от него прочь нечто, сидящее в нем. Он хотел защититься, но не смог. Его кожа была против этого. Она внезапно задрожала и стянулась. Затем снова расслабилась, и Керн почувствовал прилив тепла. Открылась дверь, ведущая в бюро. Показалась голова секретаря. Он вошел в зал, оставив двери открытыми. Проем двери был ярко освещен. В бюро уже горел свет. Маленькая кривая фигурка секретаря темным пятном выделялась на светлом фоне. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом наклонил голову и стал слушать. Дверь снова захлопнулась за ним, словно ее закрыла чья-то невидимая. рука. Лишь одна скрипка господствовала в зале. Она наполняла мелодией тяжелый мертвенный воздух, словно растопляла безмолвное одиночество многих маленьких существ, собирая в одну большую общую тоску и жалобу. Керн положил руки на колени. Он опустил голову и весь отдался музыке. Она уносила его вдаль, и к самому себе и к чему-то очень чужому. Маленькая черноволосая девочка присела на корточки рядом со скрипачом. Она сидела тихо и неподвижно и смотрела на него. Скрипка замолчала. Керн немного играл на рояле и достаточно хорошо разбирался в музыке, чтобы понять, что человек играл прекрасно. - Шуман? - спросил старик, сидящий рядом со скрипачом. Тот кивнул. - Играй дальше, - сказала девочка. - Сыграй что-нибудь смешное. Здесь очень грустно. - Мириам! - тихо крикнула мать. - Хорошо, - сказал скрипач. Он снова поднял смычок. Керн посмотрел по сторонам. Он видел согбенные спины и откинувшиеся назад, отливающие белизной лица; он видел печаль, отчаяние и то мягкое выражение, которое навеяла на них на несколько минут мелодия скрипки, - он видел все это и вспомнил о многих других залах, которые ему приходилось видеть и которые были наполнены беженцами, единственная вина которых заключалась в том, что они родились и жили. И скрипка завладела всеми в зале. Это казалось непонятным, но в ее звуках люди находили утешение, как на плече возлюбленной. Сумерки все больше и больше охватывали комнату. "Я не хочу погибать, - подумал Керн, - не хочу погибать! Жизнь, дикая и прекрасная, - я ее еще совсем не знаю; эта мелодия, призыв, голос над далекими лесами, над чужими горизонтами, в неизвестной ночи, - я не хочу погибать!" Только спустя некоторое время он заметил, что стало тихо. - Что ты играл? - спросила девочка. - Немецкие пляски Франца Шуберта, - хрипло вымолвил скрипач. Старик, сидящий рядом, засмеялся. |
