– Давай найдем какую‑нибудь забегаловку, – сказал Том. – Я бы не отказался от пива и бифштекса.

– Тот парень с нашей улочки говорил, что поесть здесь лучше всего в «Георгии и Драконе».

Чарли отбросила волосы со лба Тома, и вечернее солнце заплясало в глубине его синевато‑серых глаз. Он не выглядел на тридцать восемь лет, и она не ощущала, что ей тридцать шесть. Чарли чувствовала себя лет на двадцать шесть, а может, даже шестнадцать, как тогда, когда она впервые увидела эти улыбающиеся ей глаза и уставилась в них с липкого ковра, на котором растянулась в том трактире. «Привет, Джо Кул»,[3] – сказала она тогда этому незнакомцу, а потом наступила на его сверкающие модные ботиночки фасона «челси».

«Георгий и Дракон» представлял собой старый постоялый двор, и стеклянная доска на двери пестрела рекламой: «Рэлес Рутьер», «Эгон Роней», «Прекрасная пивная», «Отличные сорта пива». Узкая полоска‑патент на перемычке двери гласила, что владельцем заведения является Виктор Л. Лэббин.

Когда они вошли внутрь, взрыв хохота кучки работяг, сидевших за столом, оборвался. Те посмотрели на вошедших, и после реплики одного из них смех возобновился. Стоявшая у стены одинокая игральная машина‑автомат мигала огнями, вспыхивала разными знаками, меняла цвета и каждые несколько секунд повторяла отрывок одной и той же мелодии. Аудитория машины состояла из старой английской овчарки, лежавшей на полу и сонно наблюдавшей за автоматом, словно скучающий импресарио на прослушивании.

Эта комната с массивными деревянными балками и низким потолком пожелтела от времени и дыма. На стенах, по соседству с кругом – мишенью для метания маленьких дротиков, висели старинные сельскохозяйственные орудия. Еще там были устаревшие пивные помпы и кресло у незажженного камина. В объявлении около круга для дротиков говорилось о распродаже всякой всячины.

В одном из трех посетителей у дальнего конца стойки бара Чарли узнала высокого Хью Боксера, их соседа.

– Привет! – салютовал он, приподняв короткую трубку.

На нем была мятая рубашка в шашечку, вязаный галстук. Дружелюбная улыбка все время играла на его бородатом лице, хотя еще при знакомстве Чарли почувствовала в нем сильный, властный дух.

Чарли представила ему Тома, а Хью Боксер заказал им выпивку и представил своим собеседникам. Джулиан и Зоэ Гарфилд‑Хэмпсен жили в конце их улочки, в доме из красного кирпича, с греческими колоннами вокруг бассейна. Джулиан Гарфилд‑Хэмпсен, в полосатой рубашке с Джермин‑стрит с матерчатыми запонками, был высокий, с громовым голосом и красноватым лицом пьяницы. Всякий раз, когда он говорил, – разглаживал рукой свои красивые волосы. По всей вероятности, он был ровесником Тома, но выглядел лет на десять постарше.

– Как здорово, что на нашей улочке появилась еще одна молодая пара! – сказала Зоэ тихим, но звонким голосом. Ее речь по замедленности и старательности напоминала ответ школьницы на уроке по дикции. Это была та женщина, которую Чарли видела выходящей из конюшни в бикини и высоких сапогах. – Мы с Джулианом всегда просто обожали Элмвуд‑Милл, – добавила она.

– И мы его любим, – сказала Чарли.

– Он великолепен! Мы бы и сами его купили, но он расположен слишком низко, и зимой там мало солнца.

– Ваш «спритсер».[4] – Хью Боксер передал Чарли ее бокал. – И пинта лучшего пива из помпы Вика.

– Ваше здоровье! – Том поднял свой бокал, изучая цвет темного горького пива, затем отпил немного и одобрительно кивнул хозяину заведения.