Глава 24

В последнюю субботу апреля Гилл и Вирджиния Кортни вместе с двадцатью другими пассажирами стояли на палубе «Элизабет Мей», глядя на удаляющийся порт Саутгемптон; паруса корабля наполнились попутным ветерком, и он заскользил по водам Солента, направляясь к Игольчатым скалам и Английскому каналу.

Джинни припала к перилам, глядя на приближающийся остров Уайт, пока наконец не увидела дом на высоком берегу залива Алум. Он выглядел точно таким же, каким она оставила его десять месяцев назад, но ей нетрудно было представить, какое запустение теперь царит в садах и на полях имения, сколько в доме пыли и плесени. Но, может, теперь у него уже новые владельцы, преданные сторонники парламента, вознагражденные за свою службу. Она проглотила слезы. Все кончено, кончено! Прошлое позади, теперь у нее есть только будущее. И в ближайшее время понадобятся все ее силы и мужество, чтобы встретить это будущее хотя бы с толикой достоинства.

Она спустилась вниз, туда, где предполагалось разместить пассажиров во время плавания. Потолок был таким низким, что в полный рост здесь могли стоять только дети. Эта часть корабля была рассчитана на перевозку грузов, а не пассажиров, и никто даже не попытался как-то приспособить ее для новых целей. Пассажиры уже разговаривали на повышенных тонах, споря о том, где разместиться, разворачивая матрацы, расставляя сундуки с пожитками, обозначая границы своего обитания.

Гилл занял место в углу, и Джинни, отдавая ему должное, подумала, что он выбрал довольно удачное место и держится за него с мрачной решимостью, как капризный ребенок за запрещенную сладость. Внизу, под ними, раздалось кудахтанье кур, висевших в клетках рядом с бочками питьевой воды, мешками муки и зерна, окороками, большими бочками с маринованной селедкой и соленой треской, флягами с элем, который будет для них единственным питьем, когда закончится вода. Заплакал ребенок, последовал шлепок раздраженной рукой, и плач стал еще громче.

Джинни вернулась на палубу. Три месяца такой жизни, если им повезет! А когда корабль выйдет в открытое море, решетчатые люки будут задраены, и все пассажиры окажутся запертыми в этом ограниченном пространстве, освещенном только масляными лампами, готовя еду, стирая и отдыхая, занимаясь самыми интимными вещами, — об уединении нужно было просто забыть.

Мимо пробежал матрос, чтобы поднять топсель, и один из офицеров закричал на Джинни, требуя немедленно спуститься вниз. Она уже было собралась сказать ему, что сможет управлять этим несчастным кораблем не хуже, чем он, но потом передумала. Три месяца — достаточно долгий срок, и было бы неразумно вызывать раздражение команды еще до того, как корабль миновал Английский канал. Бегло взглянув на каюты офицеров и матросов, Джинни заметила, что они просто роскошны по сравнению с той частью под палубой, где находились пассажиры. Койки были достаточно широкими и длинными, чтобы там мог разместиться человек, но самое главное — каюты имели естественное освещение и доступ воздуха. В каюте на носу, кроме всего прочего, была кирпичная печь с крючками для котелков. Джинни гадала, смогут ли вообще пассажиры воспользоваться подобными удобствами, или же им придется готовить внизу даже в полный штиль?

Алекс ехал по зеленеющим равнинам графства Дорсетшир; сердце его колотилось, руки в перчатках вспотели, хотя майское утро было прохладным. Он не знал, зачем это делает, — ему только хотелось убедиться, что она жива и здорова. Он не приблизится к дому, даже не будет пытаться увидеть ее, но в селении Лулворт порасспрашивает местных жителей, и Джед тоже, и вместе им, пожалуй, удастся составить достаточно полную картину о жизни в имении Кортни.

Но то, что он услышал за кружкой эля в местной пивной, лишило его дара речи на целых пять минут. Эсквайр Кортни и его жена отплыли в колонии в конце апреля.