Сюсанна сняла с Анни шапку и расстегнула пуговицы на пальто. У Анни растрепались волосы. Эверт достал расческу, стальную с редкими зубьями, и осторожно водил ею по спутанным волосам до тех пор, пока не расчесал как следует.

– Кофе?

Эверт посмотрел на Сюсанну, которая занималась креслом, она двигала его взад и вперед, пока не пристроила у торца столика.

– Нет, спасибо.

– Я плачу.

– Нет, мне просто не хочется.

– Я настаиваю. Мне важно, что вы сегодня здесь с нами.

Сюсанна, не поднимая взгляда, опустив голову, закрепляла тормоз на колесе кресла.

– Ну, если вы настаиваете.

Гренс пошел по узкому проходу, стараясь удерживать равновесие, несмотря на качку. «Сёдерарм». Ему нравилось это название. Он много раз слышал, как его произносили монотонным голосом в морских сводках шведского радио: Сёдерарм, юго‑восточный ветер восемь метров в секунду, видимость хорошая. Он бывал там несколько раз в молодости, ходил под парусом туда вместе с отцом, у них с Эвертом было мало общих интересов, но вот эти плавания разве забудешь – как мигал маяк Чэрвен, вода и небо сливались и становились одного цвета, на островке было пусто, голо и почти безжизненно, словно на бесплодной горной вершине, а вокруг уходило вдаль бесконечное море.

– Он называется «Сёдерарм», этот корабль.

Мальчик – а за коричневой деревянной буфетной стойкой находился почти мальчишка, – налил кофе в три чашки и вопросительно посмотрел на Эверта:

– Что‑то еще?

– Почему он так называется?

Напряженное прыщавое лицо, взгляд убегает от таких странных вопросов.

– Не знаю. Я здесь новичок. Хотите еще чего‑нибудь?

– Три бутерброда. Таких круглых с сыром.

Они пили кофе, жевали бутерброды и глядели в иллюминаторы, пока корабль рассекал волны, которые были даже в этом узком проходе между ледяными краями. Морская прогулка продолжалась сорок минут. В 11.57 они должны были сойти на берег в Ваксхольме и пообедать в отеле «Ваксхольм», где предлагалось рыбное меню. Эверт зарезервировал столик на троих – у окна с видом на море.

Он расслабился. Чувствовал себя спокойным. Но проклятые мысли о Шварце настигли его и тут. Несмотря на море, лед и шхеры. Побыть бы в покое, всего пару часов! Он сможет распутать эту чертову историю до конца, если только удастся хоть на эти несчастные два часа забыть о ней. Гренс моргнул и попытался заставить себя думать о чем угодно, только не о Шварце. Но не прошло и пары минут, как перед глазами возник Рубен Фрай и вновь стал допытываться, как далеко мог бы зайти Эверт ради спасения своего ребенка.

«Нет у меня никаких детей. У нас не было детей. Мы не успели. Анни, мы не успели. Если бы они у нас были. Например, Хермансон. Если бы у нас была такая вот дочь, как Хермансон. Но у нас ее нет. Но если бы была, Анни, я бы на все пошел, чтобы защитить ее».

Эверт нагнулся над столом и стряхнул красной рождественской салфеткой крошки с ее подбородка. Он предложил: может, выйти воздух? Ему казалось, что Анни нужно ощутить ветер, море, после всех этих долгих дней в помещении и часов, которые она просиживала у окна, разглядывая мир, к которому больше не принадлежала. Нельзя, чтобы она упустила такую возможность, – она ведь махнула тогда рукой.

Теплоход шел не очень‑то быстро. Гренс не особенно разбирался в скорости на море, но прыщавый буфетчик сказал, что максимальная скорость двенадцать узлов – не больно внушительно. Гренс на руках поднял Анни по лестнице, обнимал ее и покачивал, его хромота уравновешивала качку. Сюсанна поднималась вслед за ним, она несла кресло, которое на время сложила, чтобы пройти в дверь, выходившую на палубу.