Трубы подали сигнал. Кавалерия фаллонитов двинулась вперед, постепенно набирая скорость и переходя в такой галоп, что земля затряслась. Затем с места двинулась пехота. Между первой и второй линией пехотинцев ехала машина. Выглядела она странно: без пусковых установок для ракет на крыше и без смотровых щелей по бокам. Но в целом построение наступающих было хорошим, Макензи был вынужден признать это. Ему претило думать, что сейчас произойдет.

Его люди заняли оборону на песке. С вершин холмов послышалась минометная и ружейная стрельба. Опрокинулся всадник, пехотинец, схватившись за живот, упал на колени; товарищи павших вновь сомкнули ряды. Макензи посмотрел на свои гаубицы. Люди были наготове. Надо только подпустить противника поближе… Вот! Ямагучи взмахнул саблей, подавая наводчикам знак. Пушки загрохотали. Огонь прорвался сквозь дымовую завесу, песок поднялся столбом, во все стороны разлетелась шрапнель. Слышно было, как перезаряжают орудия, как ритмично гремят они. Пронзительно вопили раненые кони. Но потери противника были не так уж велики. Его кавалерия продолжала мчаться в полный галоп. Первые наступающие были уже так близко, что Макензи в бинокль разглядел лицо — красное, в веснушках лицо деревенского парня, ставшего солдатом; его рот, растянутый в крике боли.

Лучники, находившиеся позади орудий, вступили в бой. Стрелы одна за другой со свистом вылетали из луков. Все вокруг было в огне и дыму. Люди с трудом передвигались по песку, некоторые падали, другие пытались шагать, и выглядело это страшно. Полевые орудия врага на левом фланге остановились, повернулись и дали ответный огонь. Тщетно… но. Боже, какой храбрый у них офицер! Макензи увидел, как заколебались первые ряды наступающих. Он тронул коня и по своей рации приказал:

— Приготовиться к атаке!

Он видел, как люди застыли. Снова ударила пушка. Приближавшаяся бронемашина замедлила ход и остановилась. Кто-то оттуда подал голос, причем достаточно громкий, чтобы можно было расслышать сквозь грохотанье орудий.

Бело-голубая пелена поднялась над ближайшим холмом. Макензи зажмурился от яркого света. А когда снова открыл глаза, то увидел, что трава полыхает. Один из «непосед» с воплем выскочил из укрытия, одежда на нем горела. Он бросился на песок и стал вертеться. Эта часть берега вдруг поднялась страшной волной футов на двадцать и опрокинулась на холм. Горящий солдат исчез в лавине, поглотившей его товарищей.

— Пси-бласт! — завизжал кто-то тонким и исполненным ужаса голосом сквозь хаос и сотрясение почвы. — Эсперы…

Неправдоподобно, но раздался звук трубы, и кавалерия Сьерры ринулась вперед. Миновала собственные орудия, а затем… кони и люди поднялись в воздух, закружились гигантским волчком, закувыркались и, погибая, грохнулись на землю. Второй ряд уланов сломался. Горы вздымались и разлетались во все стороны.

Ужасный гул стоял в воздухе, доходя до самого неба. Макензи видел мир как сквозь дымку, голова его, казалось, раскалывается. Новая вспышка блеснула над холмами, на этот раз еще выше, заживо сжигая людей.

— Они сотрут нас с лица земли, — голос Шпейера был едва слышен в стоявшем вокруг шуме. — Только отступив…

— Нет! — заорал Макензи. — Адепты должны быть в этом броневике. Едем!

Его конница, перепуганная, оглушенная собственной артиллерией, пришла почти в полную негодность. Пехота еще держалась, но, похоже, готова была бежать. Глянув направо, Макензи обнаружил, что и враги в растерянности, случившееся и для них было кошмарным сюрпризом. Но когда они оправятся от шока, они пойдут в атаку и их уже ничто не остановит… Казалось, не он, а кто-то другой пришпорил коня. Тот, охваченный паникой, весь в мыле, сопротивлялся, мотал головой. Макензи сильнее вонзил шпоры, и жеребцу пришлось помчать его на холм, к орудиям.