|
— Напрасно. Я сама через это прошла. Не убежала вовремя. И вот смотри, теперь одна. — Она сухо усмехнулась. — Мы, женщины, строим дом на любом пустыре, сидим на ступенях и ждем. Терпеливо ждем, когда мимо нашего очага пройдет он, путник, мужчина. Каждая из нас мечтает, чтобы ее возлюбленный остался с ней навсегда, в построенном ею доме. Каждая. Но каждый из путников мечтает о другом: быть свободным, идти дальше, туда, где опасность, где неизвестность, где нету пут, сковывающих его по рукам и ногам. Наших пут. — Наталья на секунду умолкла, поправила легким движением длинные, прямые волосы, улыбнулась: — Ты думаешь, это бред, все, что я тебе говорю. Ты надеешься, я вижу, что надеешься. Считаешь, что он может чувствовать так же, как ты, что он болен той же болезнью, столь же неотступно думает о тебе. Поверь, для женщины ее любовь — это все, это сама жизнь, иногда даже больше, чем жизнь. Но ни один мужчина, даже если он не очень удачлив, не слишком силен, тяжело болен, никогда не станет жить только любовью. У него всегда найдется что-то, что окажется важней: дело, хобби, друзья или пагубное пристрастие. Поэтому не заблуждайся: то, как ведет себя твой любимый, закономерно, и не жди от него больше ничего, на большее он не способен. Твоя любовь лишь приятный эпизод в его жизни, не более.
Лера слушала Наталью и понимала, что та говорит не столько о ней, сколько о ней, сколько о себе самой. Видно, в жизни у нее было что-то такое, что напрочь разрушило ее судьбу, вытравило из души чувства, обрекло на одиночество. Кто знает, не случится ли так с самой Лерой? Ведь все, что сейчас говорила Наталья, правда. Собственно, это же твердит и Анна, правда, в другой, более обыденной форме: каждый старается для себя. Лера навредила Андрею, и теперь он — ее враг. А любовь — побоку, любовь — это нечто эфемерное, что нельзя потрогать руками, что моментально испаряется, когда речь идет о собственных интересах, о своей жизни, о здоровье. В прихожей коротко звякнул и затих телефон. Помолчал мгновение и снова зашелся трезвоном. Лера вскочила с кровати, бросилась из комнаты, схватила трубку. — Але! — едва слышно донеслось ей в ухо из динамика. — Але, Лера! Ты меня слышишь? — Слышу, но с трудом! — крикнула Лера. — Кто это? — Настя. Я из больницы. Попробую перезвонить. Грянул отбой. Это Настя, — пояснила Лера Наталье, выглянувшей в прихожую. — Она сегодня на дежурстве. Звонит из больницы. — Плохая связь? — полюбопытствовала та. — Не то слово. Пищит как комар, я ее даже не узнала. Телефон зазвонил вновь. — Так лучше? — Голос Насти немного приблизился, но теперь в трубке что-то непрерывно гудело и квакало. — Немножко, — громко проговорила Лера. — Что случилось? — Ничего. Я просто хотела с тобой поговорить. — О чем поговорить? — Не по телефону. Лера, это очень важно. Могу я зайти к тебе вечером? — Ну, конечно. — Лера удивленно пожала плечами. Вот дуреха, что она еще придумала? В глубине души Лера была рада неожиданному Настиному звонку и предстоящему визиту. Может быть, та объяснит наконец, что с ней происходит, отчего она стала сторониться Леры, точно зачумленной? — Конечно, приходи, — повторила она, — пиши адрес. — Сейчас, — сквозь мерное гудение пропищала Настя, — говори. Я тебя слушаю. Лера продиктовала адрес. Они договорились, что Настя, как освободится, тотчас же придет, не заезжая домой. — Вот и хорошо, что мы пирожки не доели, — засмеялась Наталья, слушавшая весь телефонный разговор, стоя в дверях комнаты. |
