– Тебе стоит знать, что он граф, и если кто то скажет тебе, что граф – ужасный убийца, то вспомни об этом и скажи, что он не такой уж плохой. У его поступков имеются свои причины.

Она прижала монеты к груди, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Затем она убежала обратно в тень, забыв про поднос.

Повернувшись к Самаэлю, я обнаружила, что он озадаченно уставился на бутоньерки.

Я забрала одну из его рук.

– Давай я сама. Помогу тебе немножко прихорошиться.

– А мне надо прихорашиваться? – проворчал Самаэль. – У меня сложилось впечатление, что у меня идиотское лицо с неземной красотой. Кажется, именно так ты выразилась.

Мои щёки пылали.

– Как я и сказала, ты был первым, кого я увидела за долгие месяцы. Честно говоря, лицо у тебя средненькое. Посредственное. С моей точки зрения, твои черты практически не запоминаются. Просто блёклое лицо и воплощение скуки, – пожалуй, это самая нелепая ложь, что я произнесла в своей жизни, и я сама удивлялась, как не рассмеялась.

Вместо смеха Самаэль стиснул зубы. Воздух словно сделался холодным и разреженным.

– Средненькое, – он выплюнул это слово как проклятье. – Посредственное .

Ну естественно, в отношении себя самого у него не было ни капли чувства юмора. Я задевала его за живое, и это вызывало у меня восторг. В конце концов, он уже посчитал меня ничуть не интереснее любой другой полуголой женщины . Сразу после того, как мы поцеловались. Это чрезвычайно оскорбительно, и он заслуживал того, чтобы его помучили.

Я закончила прикреплять цветок к его плащу.

– Я не отступаю от своих слов. Вот. Теперь в тебе наконец то есть что то интересное.

Воздух вокруг нас сделался ещё холоднее. Его глаза сощурились, и Самаэль на мгновение притих. Ветер играл с его тёмными волосами.

– Думаю, ты хочешь меня. Однажды я заставлю тебя признать это.

– Ты первый. Я не интереснее любой заурядной женщины, которая сверкает своими достоинствами?

Он наклонился и прошептал мне на ухо:

– Яд Божий никогда не уступает.

Ощущение его магии так близко ко мне вызвало дрожь по всему телу.

– Яду Божьему надо перестать говорить о себе в третьем лице. Это не сделает тебя менее посредственным, – я чувствовала его ярость, прокатывавшуюся по мне. У меня складывалось ощущение, что я веду опасную игру, но я не могла остановиться. – Когда я увидела тебя, я чувствовала себя как мужчина, выпущенный на свободу после десяти лет тюрьмы и готовый поиметь любую посредственную каргу, которую встретит.

Тени взметнулись вокруг него, просачиваясь в воздух.

– Вот как?

Я пожала плечами.

– Стопроцентно. Но с цветами всё становится лучше, даже Яд Божий, – его могущественная магия пульсировала по моему позвоночнику. – Цветы в Альбии имеют своё значение. Видишь эти колокольчики? Они связаны с ангелами.

– Будучи настоящим ангелом, я могу подтвердить, что это полный бред.

– Маргаритки обозначают невинность, – продолжала я, игнорируя его. – Агростеммы означают вторжение, полагаю, для тебя это уместно. Вся эта штука идеально тебе подходит. И теперь в твоём наряде есть приятный цветовой акцент.

– Именно этого я всегда и хотел. Цветового акцента в своём наряде, – он уставился на бутоньерку, затем посмотрел мне в глаза. – Я древнее создание бойни. В каком месте я невинный?

Я пожала плечами.

– Но ты правда такой. Мир сбивает тебя с толку. Но в то же время ты суровый раздражительный чудак с огненными глазами, и цветы помогают тебе выглядеть более нормальным. Теперь мне больше не стыдно идти с тобой по улицам Доврена.

Самаэль нахмурился.

– Ты правда описала бы меня вот так? – не дожидаясь ответа, он развернулся и быстро пошёл прочь.