Разрешение его сомнений, загадочное и смутное, ожидало его в темноте дождливой ночи, где-то между его походной палаткой и стенами Мюре. Педро выполнит свой договор с Богом.

Педро больше не мог жить в сомнениях. Он должен был знать, осуждал ли Бог его помощь катарам и неповиновение Риму.

Хайме, вздрогнув, очнулся от своего сна. Он помнил все так, словно это произошло минуту назад. Снова прошлое и настоящее пересекались. И опасность ощущалась, как нечто реальное и ощутимое, идущее не только из прошлого. Опасность ждала его в будущем. Очень, очень близком будущем.

Воскресенье

64

Рассвет занялся где-то среди облаков над Атлантическим океаном, и почти сразу начали подавать завтрак. Хайме так и не смог больше заснуть после увиденного сна, мысли не давали покоя, против его воли рождаясь в голове.

Его наполняло возбужденное удивление и смятение: воспоминания пришли сами по себе! Он вернулся в свою жизнь XIII века сам, независимо от Монсегюра, его необычного напитка из кубка, гобелена, Дюбуа. Он знал, что подобное случалось и с Карен, и его восхищало произошедшее с ним.

После завтрака удивление сменилось любопытством.

Им овладело острое желание узнать развязку битвы и судьбу Педро и Корвы. Были ли они вместе до конца жизни?

Педро, король. Педро, мужчина. Возможно, просто игрушка в руках соблазнительной окситанской дамы. Разрывающийся между двумя обетами. Между двумя богами. Полный сомнений, он шел в бой, предоставив настоящему Богу или, быть может, случаю судить, был ли он на верном пути или ошибался. Страшась потерять свою душу для вечности и готовый отдать свою жизнь, чтобы спасти любовь. Хайме почувствовал большую нежность к Педро.

Рыцарь без страха и упрека, который пришел на помощь своей даме, чтобы все за нее отдать, сразиться с самыми значительными противниками своего времени: Папой и крестоносцами.

Образ походной палатки, освещенной светом шестисвечного канделябра, все еще стоял перед его глазами. Вероятно, это был самый могущественный король своей эпохи, но в одиночестве ночи, молясь перед крестом из своего меча, воткнутого в землю, Педро был просто человеком. Вечным человеком. Тем, который прожил не раз и не два на протяжении тысячелетий и сейчас чувствовал себя одиноким, со своими сомнениями, и страхами, и опасностью, которая подстерегала его снаружи, как голодная волчица. Но он никогда не смог бы убежать.

Он мог бы вскочить на самого быстрого скакуна, домчаться до берега и сесть на первое попавшееся рыбацкое судно. Мог бы доплыть до острова драконов и единорогов и спрятаться там в самом глубоком гроте. Но никогда он не смог бы убежать ни от самого себя, ни от лихорадочного желания быть любимым своей любимой. Поэтому, несмотря на опасность и страх, он не сбежит, а на следующий день выйдет на бой в поисках своей судьбы и встретит ее лицом к лицу, какой бы она ни была. Так делали столько мужчин из века в век. И столько мужчин и женщин поступают так и сейчас, каждый день своей жизни. Неизвестные жизни неизвестных героев, оседлавших автобусы и автомобили, боровшихся со своим страхом, защищавших свою маленькую свободу, свое достоинство и любовь.

Хайме смотрел на похожие на вату облака под самолетом и прихлебывал кофе. Потом взглянул на часы: в Лос-Анджелесе было три часа утра. Он закрыл глаза и снова предался мыслям. Куда его заведет это приключение? Оно принадлежало настоящему времени. Но которое время было настоящим? Настоящее Хайме было будущим для Педро. Будущее Педро было прошлым для Хайме. Сколько реинкарнаций он пережил? В скольких из них Карен была рядом? Сколько их еще будет? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Стало грустно. И захотелось того, чего он давно не делал. Помолиться.

Католическому Богу. Милосердному Богу катаров.