– Совершенно верно, – выражение лица русского не изменилось. Он смотрел Джазу прямо в глаза. – Сейчас мы собираемся снять с тебя эту смирительную рубашку. Причина очень проста: там, на нижних уровнях, тебе понадобится свобода движений. Я не хочу, чтобы ты куда‑нибудь упал и разбился. Однако если ты попробуешь сделать какую‑нибудь глупость, у Карла есть разрешение – а точнее, прямой приказ – нанести тебе тяжелую травму. Кроме того, я должен предупредить тебя, что если ты там заблудишься, то можешь очутиться в районе высокой радиоактивности. В принципе мы могли бы дезактивировать буквально все помещения, но вряд ли будем делать это. Зачем, если мы не собираемся вновь использовать эти сектора? Итак, в зависимости от того, через какое время ты решишь сдаться или через какое время мы сами схватим тебя, ты практически наверняка серьезно повредишь здоровье – может быть, даже смертельно. Это понятно? Джаз кивнул.

– Но вы действительно считаете, что я настолько глуп, чтобы решиться убежать? Куда, Бога ради, бежать!?

– Как я уже объяснял ранее, – говорил Чингиз, в то время как Вотский развязывал смирительную рубашку, – мы не слишком озабочены тем, попытаетесь ли вы бежать. Это было бы чистым самоубийством. У вас больше нет причин желать себе смерти – если они были раньше. Мы озабочены тем, что вы могли бы в ходе побега нанести вред, а может, даже совершить крупномасштабную диверсию. А вот это могло бы иметь действительно тяжкие последствия. И не только для тех, кто находится здесь, но и для всего мира!

Выражение лица Джаза сразу изменилось. Губы его сложились в невеселую улыбку, и, хмыкнув, он пробормотал:

– Мы становимся несколько мелодраматичны, товарищ? Может быть, вы слишком насмотрелись растленных фильмов о Джеймсе Бонде?

– Вы это серьезно? – сказал Чингиз, и его прищуренные глаза приоткрылись чуть шире и блеснули. – Вы и в самом деле так считаете?

Он достал из кармана ключ и повернулся к тяжелой металлической двери. Дверь была снабжена замком, установленным в центре штурвала – такие замки устанавливаются на дверях банковских хранилищ. Чингиз вставил ключ в замок, штурвал повернулся на четверть оборота, и дверь слегка приоткрылась. Майор отступил назад. Кто‑то подходил к двери с другой стороны.

Дверь открылась перед троицей нараспашку, и в ней появилась группа техников и двое мужчин в хорошо сшитой гражданской одежде. Один из них был толстым, улыбающимся, веселым высокопоставленным посетителем из Москвы. Другой, с печальным лицом, был маленьким и худым; лицо его было в шрамах, а на левой половине желтоватого, покрытого венами черепа отсутствовали волосы. Джаз уже видел его раньше; это был Виктор Лучов, директор Печорского Проекта, переживший Печорские Инциденты.

Майор обменялся с этими двумя мужчинами кратким приветствием. Джаз и сопровождающие прошли в дверь, которую майор запер за ними.

За дверью повреждения на подходе к зоне выглядели мелкими. Джаз смотрел и смотрел, пытаясь как‑то осмыслить открывавшийся перед ним хаос. Везде были видны следы воздействия огромных температур. Мощные опоры почернели и местами были словно проедены на половину толщины; металлические панели пола полностью отсутствовали, и их заменяли деревянные мостки; поверхность каменной стены – собственно говоря, само тело горы, – была черной, тусклой и совершенно гладкой, напоминающей застывшую лаву. Какой‑то металлический стул или стол – теперь это было трудно определить – и стальной сейф сплавились друг с другом и влились в язык лавы, который, в свою очередь, пристыл к стене. А над всей этой чудовищной конструкцией виднелась цилиндрическая шахта футов двенадцати в диаметре, просверленная в скальном грунте под углом в 45 градусов, – из нее, видимо, в свое время и изливалась лава.

Джаз вновь взглянул на темную пасть шахты, задумавшись над тем, каким образом ее сумели пробить и куда она вела.